1661

Прибыв в Париж, Габриель нашел прибежище у своей верной подруги Жюли. Комедиантка жила одна в скромной каморке под самой крышей, неподалеку от театра Пале-Рояль. Девушка встретила беглеца с удивлением и волнением: она была очень рада снова повидаться со старым другом, так неожиданно оставившим труппу Мольера. Юноша ни словом не обмолвился ей о своих приключениях — не успев приехать в Париж, он завалился спать и проспал почти целые сутки. Первое, что он вспомнил, проснувшись, — мертвое тело отца. Сейчас, как никогда прежде, Габриель был полон решимости отомстить Кольберу. Чтобы не тревожить Жюли, он придумал для нее историю, выставив себя, конечно, героем, и в заключение признался, что теперь ему придется несколько дней прятаться. Девушка поверила ему или, по крайней мере, сделала вид, что поверила. Как бы то ни было, она радовалась счастливому стечению обстоятельств, вынуждавшему Габриеля остаться у нее на какое-то время. Она даже не спросила, на какое именно.

На другой день, вернувшись вечером из театра, где она играла в «Доне Гарсии», Жюли увлекла Габриеля к себе в постель. Юная комедиантка больше не скрывала своих чувств, о которых он, впрочем, догадывался и раньше. Не устояв перед ее чарами, Габриель вкушал все радости, какими она могла его одарить, несмотря на то, что душа его разрывалась от горя.

Каждый вечер, когда Жюли отправлялась в театр, Габриель бродил то вокруг Пале-Рояля, то возле дома Кольбера, придумывая, каким способом лучше прикончить этого негодяя, которого он отныне считал своим кровным врагом. Однажды ему даже удалось разглядеть стены и внутренний двор через портал, приоткрывшийся на короткое мгновение, чтобы пропустить карету с наглухо зашторенными оконцами, — что если в ней сидел сам Кольбер? Набравшись терпения и прячась в тени ворот, выходивших на улицу, юноша отмечал, во сколько приходит и уходит прислуга и как ведут себя охранники, запоминал мельчайшие подробности, зная которые, как ему казалось, он сможет осуществить свой план мести.

* * *

В то солнечное утро, когда Габриель еще спал в нежных объятиях Жюли, в дверь каморки постучали.

— Откройте, Габриель! Я знаю, вы здесь! — послышался голос нежданного гостя, барабанившего в дверь.

Юноша вскочил с постели и схватился за шпагу.

— Не открывай, — испугавшись спросонья, взмолилась Жюли, натягивая одеяло до самого подбородка, чтобы прикрыть свои прелести.

— Открывайте же, говорю! — крикнул человек за дверью. — Это Франсуа д'Орбэ.

Вздохнув с облегчением, Габриель открыл дверь. При виде юноши, представшего перед ним в чем мать родила да еще со шпагой в руке, архитектор улыбнулся.

— Воистину вам нечего скрывать, господин беглец! Одевайтесь, — сказал д'Орбэ, не обращая внимания на девицу, которая теперь спряталась под одеялом с головой, — и спускайтесь, внизу ждет мой экипаж. Мне нужно вам кое-что сказать. Приказ суперинтенданта финансов!

Габриель закрыл за ним дверь и принялся собирать одежду, разбросанную по всей каморке.

— Не волнуйся, — ласково сказал он Жюли и поцеловал ее в лоб. — Это друг Никола Фуке. Я ненадолго.

Девушка посмотрела на него с улыбкой, немного грустной.

— Иди, — сказала она.

И тихо добавила:

— Прощай, мой таинственный господин…

* * *

На улице действительно стоял тяжелый экипаж, запряженный шестеркой лошадей. Задернутые шторы мешали разглядеть, что внутри. Архитектор дожидался Габриеля, читая газету.

— Рад снова видеть вас, господин де Понбриан! Мы очень беспокоились, когда вы поспешно покинули Лондон!

— Но я же оставил суперинтенданту письмо с объяснениями! — ответил Габриель, усаживаясь в экипаж напротив своего собеседника. — Если я так торопился, значит, у меня были на то очень важные личные причины, и объяснить вам все, господин архитектор, я не могу.

— Знаю! — сдержанно сказал Франсуа д'Орбэ, кладя ладонь на его руку. — И разделяю ваше горе. Поверьте…

— Что вы знаете? — резко перебил его юноша.

— Вы должны выслушать меня, Габриель, не перебивая, — мягко проговорил Франсуа д'Орбэ. — Чарлз Сент-Джон — а точнее, Андре де Понбриан, ваш отец, не правда ли? — был моим другом. Я знал его еще до вашего рождения. Его жуткая смерть потрясла меня до глубины души, тем более что незадолго перед тем я виделся с ним в Лондоне. О том, что случилось, я знаю лишь понаслышке. По моему распоряжению за вами следили издали, но…

Он осекся и стиснул зубы.