15 лет русского футуризма

Свою любовницу лаская
В объятьях лживых и крутых,
В тревоге страсти изнывая,
Что выжигает краски их,

Не отвлекаясь и враждуя,
Давая ходам новый миг,
И всеми чарами колдуя,
И подавляя стоном крик —

То жалом длинным, как орехом
По доскам затрещав,
Иль бросив вдруг среди потехи
На станы медный сплав, —

Разятся черные средь плена
И злата круглых зал,
И здесь вокруг трещат полена,
Чей души пламень сжал.

Людские воли и права
Топили высокие печи —
Такие нравы и дрова
В стране усопших встречи!

Из слез, что когда-либо лились,
Утесы стоят и столбы,
И своды надменные взвились —
Законы подземной гурьбы.

Покой и мрачен и громоздок,
Деревья — сероводород.
Здесь алчны лица, спертый воздух —
Тех властелинов весел сброд.

Здесь жадность, обнажив копыта,
Застыла как скала.
Другие с брюхом следопыта
Приникли у стола.

Сражаться вечно в гневе, в яри,
Жизнь вздернуть за власа,
Иль вырвать стон лукавой хари
Под визг верховный колеса.

Ты не один — с тобою случай,
Призвавший жить  — возьми отказ!
Иль черным ждать благополучья,
Сгорать для кротких глаз?

Они иной удел избрали —
Удел восстаний и громов;
Удел расколотой скрижали,
Полета в область странных снов.

Они отщепенцы, но строги,
Их не обманет верный стан,
И мир любви, и мир убогий
Легко вместился в их карман.

Один широк был, как котел,
По нем текло ручьями сало.
Другой же хил, и вера сёл
В чертей не раз его спасала.

В очках сидели здесь косые,
Хвостом под мышкой щекоча.
Хромые, лысые, рябые,
Кто без бровей, кто без плеча.

Рогатое, двуногое
Вращает зрачки,
И рыло с тревогою
Щиплет пучки.

Здесь стук и грохот кулака
По доскам шаткого стола
И быстрый говор: «Какова?
Его семерка туз взяла!»

Перебивают как умело,
Как загоняют далеко,
Играет здесь лишь только смелый,
Глядеть и жутко и легко.

Вот один совсем зарвался —
Отчаянье пусть снимет гнет! —
Удар: смотри, он отыгрался,
Противник охает, клянет.

О, как соседа мерзка харя,
Чему он рад, чему?
Или он думает, ударя,
Что мир покорствует ему?

И рыбы катятся и змеи,
Скользя по белым шеям их,
Под взглядом песни чародея
Вдруг шепчут заклинанья стих.

«Моя!» — черней, воскликнул, сажи,
Четой углей блестят зрачки —
В чертог восторга и продажи
Ведут съедобные очки.

Сластолюбивый грешниц сейм,
Виясь, как ночью мотыльки,
Чертит ряд жарких клейм
По скату бесовской руки.

Ведьмина пестрая, как жаба,
Сидит на жареных ногах,
У рта приятная ухаба
Смешала с злостью детский «Ах!»

И проигравшийся тут жадно
Сосет разбитый палец свой,
Творец систем, где всё так ладно,
Он клянчит золотой!..

А вот усмешки, визги, давка.
— Что? Что? Зачем сей крик? —
Жена стоит, как банка ставка,
Ее держал хвостач старик.

Пыхтит, рукой и носом тянет,
Сердит, но только лезут слюни.
Того, кто только сладко взглянет,
Сердито тотчас рогом клюнет.

Она, красавица исподней,
Склонясь, дыхание сдержала.
И дышит грудь ее свободней
Вблизи веселого кружала.

И взвился вверх веселый туз,
И пала с шелестом пятерка,
И крутит свой мышиный ус
Игрок суровый, смотрит зорко.

И в муках корчившийся шулер
Спросил у черта: «Плохо, брат?»
Затрепетал… «Меня бы не надули!»
Толкнул соседа: «Виноват!»

Старик уверен был в себе,
Тая в лице усмешку лисью,
И не поверил он судьбе —
Глядит коварно, зло и рысью.

С алчбой во взоре, просьбой денег,
Сквозь гомон, гам и свист,
Свой опустя стыдливо веник
Стояла ведьма, липнул лист.

Она на платье наступила,
Прибавив щедрые прорехи,
На все взирала горделиво,
Волос торчали стрехи.

А между тем варились в меди,
Дрожали, выли и ныряли
Ее несчастные соседи —
Здесь судьи строго люд карали.

И влагой той, в которой мыла
Она морщинистую плоть,
Они, бежа от меди пыла.
Искали муку побороть.

И черти ставят единицы
Уставшим мучиться рабам,
И птиц веселые станицы
Глаза клюют, припав к губам.

И мрачный бес с венцом кудрей
Колышет вожжей, гонит коней.
Колеса крутят сноп мечей
По грешной плоти — род погони.

Новину обмороков пахал
Сохою вонзенною пахарь.
Рукою тяжелой столбняк замахал —
Искусен в мучениях знахарь…

Здесь дружбы нет: связует драка,
Законом песни служат визги
И к потолку  — гнездовьям мрака —
Взлетают огненные брызги.

Со скрежетом водят пилу
И пилят тела вчетвером.
Но бес, лежащий на полу,
Всё ж кудри чешет гребешком.
Смотрелася в зеркале
С усмешкою прыткою,
Ее же коверкали
Медленной пыткою.

У головешки из искор цветок —
То сонный усопший по озеру плыл.
Зеленой меди кипяток
От слез погаснул, не остыл.

Тут председатель вдохновенно
Прием обмана изъяснял.
Все знали ложь, но потаенно
Урвать победу всяк мечтал.

С давнишней раной меч целует,
Приемля жадности удар.
О боли каждый уж тоскует
И случай ищется, как дар.

Здесь клятвы знают лишь на злате,
Прибитый долго здесь пищал.
Одежды странны: на заплате
Надежды луч не трепетал.

Под пенье любится легко,
Приходят нравы дикарей.
И нож вонзился глубоко
И режет всех без козырей