147a99be93f9f55f04d94d23ae2a5dc1

  Он выглядел старше и потрепанней, чем на единственной фотографии, которую видели читатели, хотя его очень светлые волосы не казались седыми. Само собой, одет он был так, как одеваются пожилые европейцы - непритязательно: на нем была клетчатая рубашка в синюю и белую клетку с короткими рукавами, ну ладно, белая рубашка с бледно-голубыми двойными полосками в решеточку, вылинявшие серые штаны и коричневые туфли для прогулок оттенка портера. Он не удосужился поднять глаза, когда она вошла в столовую.

  Кисси не могла себя заставить заговорить с ним. Не могла себя заставить вернуться в свой номер. Она пошла на кухню за стаканом воды. Услышала скрип его стула. Оглянулась и увидела, что он стоит у нее за спиной с пачкой 'Мальборо' в руках. Он пошел к дверям и вышел на улицу.

  Кисси увидела, что книга - биография Адорно авторства Детлева Клауссена, он оставил открытую книгу на столе лицевой обложкой вверх. Ей хотелось бы посмотреть, что он написал на странице открытого блокнота, но она знала, что так поступать - плохо. Она налила воду в кофе-машину и вставила капсулу эспрессо.

  Дверь открылась, когда кофе начал капать в маленькую незатейливую чашечку.

  Кисси поняла, что будет ненавидеть себя всю жизнь, если сейчас ничего не скажет. Она сказала:

  - Вы - Питер Джикстра, не так ли? Люблю ваши книги.

  Он ответил:

  - Спасибо.

  Она спросила:

  - Вам нравится Вена?

  Он ответил:

  - Очень. Я здесь - впервые, по разным причинам.

  (Кисси знала, что Питер Джикстра провел пять лет в психиатрической клинике).

  Джикстра сказал:

  - Они говорят на немецком, как роботы. Приятно слышать язык, звучащий механически. Жаль, что я его не знаю.

  Он сказал:

  - В юности Адорно учился с Альбаном Бергом. Клауссен довольно интересно пишет об этом.

  Но взял книгу, заложил ручкой страницу, на которой остановился, закрыл книгу и взял блокнот.

  - Не хочу вам мешать, - сказала Кисси. - Я собиралась идти спать.

  - Я тоже, - сказал он. - Это была моя последняя на сегодня сигарета.

  Утром она спросила у администратора, можно ли продлить проживание на неделю.

  

  

  Кисси хотелось рассказать эту историю, отчаянно хотелось рассказать эту историю, чтобы ее усадили на мягкий диван и начали вытягивать из нее подробности, чтобы забросали ее завистливо-восторженными вопросами, возгласами и комментариями, заключили в коллективные объятия. Но ее не приглашали. Натан сказал, чтобы она пришла, потому что Джил - парень дружелюбный, но она не решилась представиться, а теперь он разговаривал с другими своими друзьями.

  Она смущенно стояла на заднем плане.

  В противоположном углу комнаты Кисси увидела Ральфа, который нашел издателя для ее книги, когда никто не хотел приобрести рукопись. Он поймал ее взгляд и улыбнулся, Кисси пошла к нему сквозь толпу. На нем была бледно-голубая рубашка поло с крокодилом там, где сердце, слаксы и мокасины на босу ногу, потому что ему никогда не хотелось подбирать ансамбль одежды.

  

  

  Он не сделал для нее то, что сделал для Рейчел, которая теперь летала на ковре-самолете.

  - Вы должны стать представителем Питера Джикстры! - весело сказала она. - Я встретила его в Вене. Могу вас с ним познакомить!

  Идея казалась стоящей. Она представила Питера Джикстру в Нью-Йорке. В узком кругу поклонников. Нечто вроде обеда с обсуждением, что можно сделать для гения. Зонтаг представила Зебальда в издательстве 'New Directions'.

  Питер Джикстра в Нью-Йорке, в узком кругу, Зонтаг, Зебальд, 'New Directions' - Кисси была не единственной мечтательницей в этой комнате.

  Питер Джикстра лежал на белоснежной кровати, подпирая голову рукой. Телевизор был включен, немецкая речь ведущей женского ток-шоу звенела металлом.

  В два часа пополудни он пошел наверх с ноутбуком и сигаретами.

  Редактор из 'Meulenhoff' переслал ему пять электронных писем от альтруистов из-за океана и заверения в преданности от молодого, но уже известного американского писателя.

  Он вышел на улицу, чтобы выкурить сигарету.

  Он не хотел, чтобы его снова заперли в сумасшедшем доме. Он достаточно здоров, раз лежит на кровати и смотрит телевизор или стоит на улице и курит, но счета копятся - это правда. Он отгораживался от них кредитками.

  Но всё же. Тот факт, что поцелованный славой молодой американец будет счастлив передать ему всё свое имущество, вовсе не значил, что прямо сейчас можно написать ему в порядке дружеского общения и попросить в подарок 20 000 евро. Если что-то не являлось социально прямолинейным, Джикстра чувствовал, что его разум трещит по швам. Ему было интересно, приютит ли парень его действительно, если он прилетит в Нью-Йорк, но всё это казалось слишком сложным. Если парень съедет, тогда всё будет в порядке, но если не съедет, тогда - невозможнео. Джикстра не мог представить фразы, которые помогли бы прояснить ситуацию социально приемлемым образом.