13 сектор. Следствие против знатоков

Дело было плохо. Я понимал, что речь идет не о простом увольнении. То, что работать с Ефимовым мне остается недолго, было ясно с того момента, как он пришел в компанию. Он был убежденным сторонником теории о том, что во всех бедах виноваты исключительно масоны. Я, по мнению «некоторых ученых», на пятьдесят процентов относился именно к этому разряду людей.

Недавний разговор о том, сколько выгоды приносит работа руководителем прямых продаж и обустройство нового контакт-центра – и что все приличные люди делятся – не оставлял сомнений в том, что в списке приличных меня нет.

Однако я всё-таки ждал бонус в размере трех окладов и отдыха на островах. Хотел опробовать описанный в интернете туристический рай, потому что дальше Европы я не был.

– В последний раз спрашиваю: будешь подписывать? – стукнул по столу Сергей Геннадьевич.

– Нет, не буду.

– А ты понимаешь, что мы всем расскажем, как ты пытался нас кинуть?

– Я про компанию тоже много знаю…

– Вот это ты зря сказал. Ты давно ног не ломал?

– Вы, кажется, что-то о тюрьме говорили? Вот так туда и попадают.

– Ты и попадешь.

В качестве аргументов предъявлялись две записи в базе и показания нашей ВИП-продавщицы Дашеньки.

Через полтора часа Владимир Николаевич побледнел от усталости и произнес:

– Мы возвращаемся к одному и тому же десять раз. Добавим аргументов?

– Добавим, – кивнул Сергей Геннадьевич.

Стукалин посмотрел на меня:

– Вот еще одно заявление. Ты с ним не на два года сядешь, а на все пятнадцать.

Сергей Геннадьевич перекинул заявление через стол. Я прочитал его и понял, что эта парочка подготовилась к разговору очень хорошо. Моя сотрудница Дашенька Морозова, украшение офиса в Барвихе, обвиняла меня в изнасиловании. Бумажка, конечно, липовая, но…

– Слушайте, что вы мне чернуху лепите?

– Саша, а ты по фене ботаешь? Интересно, откуда такие познания. Заранее готовился? Я пойду пока кофе попью, – выдохнул Сергей Геннадьевич и обратился к Стукалину, – а ты с этим уродом посиди и погляди, чтобы он заявление об изнасиловании не сожрал.

Он вышел из кабинета.

– Саша, ты же понимаешь, ополчилось на тебя начальство, милый, – примирительным голосом начал Владимир Николаевич. – Конечно, заявление – херня полная. Какой из тебя жулик? Насильник какой? На лице все написано. Послушай совет на будущее от старого мента: если кто-то предложит влезть во что-то сомнительное – не влезай. Это мы можем, тебе нельзя. Что позволено Юпитеру…

«Ого, совсем не ожидал от него подобных познаний. Quod licet Jovi… Какие у нас умные безопасники пошли», – подумал я.

– Ты подпиши по собственному и уходи. Сергей Геннадьевич все равно не отстанет, он на тебя обижен, сам знаешь. Уйди тихо, или волчий билет тебе гарантирован.

– Владимир Николаевич, ни за что! Ну уйду я, подпишу – дальше что? Обвините меня в изнасиловании?

– При нормальном адвокате мы не докажем. Да и Даша это заявление не то чтобы писала. Но ты не думай, если что – подпишет, я ей звонил. А вот мошенничество мы тебе вклеим. Так что либо заявление, либо…

– Пойду в свой кабинет.

– Извини, но это уже не твой кабинет. Вот тебе приказ об увольнении – по утрате доверия. Распишись.

– Не буду. Мало того – обжалую в суде. А к директорам моего уровня утрата доверия – вообще не применима. Это только для руководителей компаний.

– В суд ты, конечно, попадешь, но несколько позже.

Владимир Николаевич достал мобильный:

– Заходите.

В дверях появились трое – огромный бритоголовый мужик в кожаной куртке и два милиционера, которые казались миноносцами рядом с крейсером.

Глава третья

Полы следственного управления были покрыты дешевым, криво уложенным ламинатом. Надо мной нависла двухметровая гора мускулов, увенчанная громадным черепом, обритым наголо. И мозгов, небось, как у деревянной ложки.

– Майор Беляев! – громогласно представился он, затем открыл папку с надписью «Дело» и начал писать. – Лекарев Александр Михайлович. Временно неработающий.

– Как неработающий? Я топ-менеджер крупной страховой группы.

– Вы с позором уволены. Так что – временно неработающий.

– Я никакого приказа не подписывал, буду оспаривать в суде. И в чем я виновен?

– А я откуда знаю? Это вы мне расскажите.

– С какой радости?

– Если вы отказываетесь подробно описывать свои действия, то, значит, вам точно есть что скрывать, – серьезно заявил Беляев.

Прежде я с подобной логикой сталкивался только в книгах. Но получение реального опыта общения с милицией не радовало.

– Мне нечего рассказывать, – улыбнулся я.

– Если нечего рассказывать – тогда пишите, что отказываетесь от показаний.

– Я не отказываюсь. Могу отвечать на ваши вопросы. В чем вы меня обвиняете?

Майор удивленно посмотрел на меня:

– Есть заявление вашего руководства. На основании моей проверки будет решаться вопрос о возбуждении уголовного дела. Я сотрудник милиции, а не прокуратуры, обвинять вас ни в чем не могу. Так что рассказывайте, как и что было.

«Не такой майор и тупой, каким хочет казаться», – пронеслось в моей голове. – Надо быть вдвойне осторожным, ведь я даже не знаю, что сделал».

Я вздохнул и снова спросил:

– В чем конкретно вы меня обвиняете?