13 маньяков

– Впереди город! – Голос Мадаева, глубокий и зычный, заставил остальных поднять головы и пристально всмотреться в холодный, прозрачный воздух. Кяхтинский тракт, по которому двигалась экспедиция, спускался вниз по пологому склону, покрытому высохшей желтой травой, начисто лишенному кустарника и деревьев. Монгольская столица расположилась в низине, похожая на огромную подкову, примыкающую к серебристому изгибу спокойной реки, являя собой пестрое скопление монгольских юрт, русских изб и китайских фанз, щедро разбавленных разноцветными крышами храмов и кумирен, подобно стражам возвышавшихся над общей массой построек.

– Урга, – констатировал выехавший вперед Козлов. Широкое лицо его, с прямым носом и густыми черными усами, лицо потомственного белоруса, выражало сейчас присущие его народу спокойствие и рассудительность. Жданов питал к Петру Кузьмичу самое искреннее уважение, несмотря на то что разница в возрасте у них была крайне незначительна. Это объяснялось прежде всего преданностью Козлова своему делу и значительным вкладом, который принесла его предыдущая трехлетняя монголо-тибетская экспедиция, состоявшаяся на рубеже двух веков. Фанатичность, с которой этот человек отдавался исследованию Монголии и Тибета, иным могла показаться болезненной, но что касалось Жданова, то он целиком понимал и во многом даже разделял это чувство.

Георгий Филимонович кивнул, словно отвечая на замечание товарища. В присущей ему немногословной манере Петр Кузьмич обозначил, что переход от Кяхты до Урги, длиной более чем четыреста верст, успешно завершился. И хоть это было лишь началом их длительного пути, подобный факт не мог не воодушевлять.

В Урге экспедиция планировала остановиться на зимовку – российское консульство в городе позволяло сделать это без каких-либо затруднений. Семеро участников экспедиции, а также трое их спутников, направлявшихся непосредственно в Ургу, взбодрились. Начались оживленные обсуждения – большинство путешественников впервые были в этих краях. Несмотря на сильный холод и ветер, лошади, предчувствуя скорый отдых, без понуканий прибавили шагу, неся своих всадников к вожделенной цели.

– Так вот где нам придется провести ближайшие пару месяцев, – задумчиво произнес Наплаков.

Жданов кивнул:

– Не самое плохое место, смею вас заверить.

– Вы имеете в виду консульство?

– Нет, что вы. Я говорю о храмах города и дворце Богдо-гэгэна. Я много читал о них и с нетерпением жду шанса увидеть воочию.

Петр Яковлевич, по-видимому начисто лишенный пиетета перед монгольской культурой, промолчал.

Спустя всего час экспедиция въехала в Ургу. Составлявшие городское предместье юрты вскоре сменились многочисленными храмами, а одетые в халаты и меховые шапки простолюдины – степенными и молчаливыми ламами. Город казался застроенным без всякого плана: не было улиц, даже очевидных прямых направлений, постройки то ютились бок о бок, заставляя объезжать их по широкой дуге, то оставляли незанятыми значительные пространства, на которых беспрепятственно гулял суровый степной ветер.

Консульский поселок, русскую колонию в Урге, путешественники заметили сразу – точнее, заметили они разительно выделявшуюся на фоне остальных зданий православную церковь с выбеленными стенами и золоченой маковкой небольшой колокольни. Здание консульства, выстроенное в сдержанном классическом стиле, располагалось рядом.

Внутри путешественников встретил коллега Жданова, профессор Федор Ипполитович Щербатской. После формальных приветствий и краткого разговора с Козловым он распорядился об устройстве гостей. Когда Георгий Филимонович поравнялся с ним, профессор прищурился, а затем удивленно вскинул брови.

– Жданов? Любезный мой, ты ли это?

Георгий Филимонович улыбнулся.

– Я и есть. Признаться, с нетерпением ждал нашей встречи. Еще в Петербурге мне сообщили, что ты направлен в Ургу.

– Торчу здесь уже третий год, – посетовал Щербатской, – правда, мне грех жаловаться – материала для работы здесь столько, что жизни не хватит, даже чтобы все прочесть. Но ходят слухи, что вскоре меня таки отправят домой.

– Слухи? Ты говоришь загадками, Федя.

– Все потом. Располагайся, отдохни с дороги, а вечером я к тебе зайду. Пропустим по стаканчику, я тебе расскажу о здешних делах, а ты со мной домашними новостями поделишься.

– Было бы знатно. Только, боюсь, новостей у меня немного – сам, как только вернулся из Ташкента, так сразу к Петру Кузьмичу и напросился. В Петербурге всего неделю пробыл, и ту всю в сборах.

– Ни слова больше! Потом все расскажешь, Жорж. Ступай.

Распрощавшись со Щербатским, Жданов занялся обустройством своего нового жилища. Выделенные ему комнаты не отличались ни размером, ни роскошью обстановки: небольшая спальня с гардеробом и рабочий кабинет, всю меблировку которых составлял письменный стол, два кресла, кровать и пара шкафов. Впрочем, с момента отъезда из Верхнеудинска у Жданова не было более комфортных условий, так что жаловаться не приходилось.