13-й демон Асмодея

— Пошли вместе, я с Егорычем хоть поздороваюсь. Он же ещё при отце твоём в денщиках ходил. Теперь вот у тебя. М-да, жизнь, она не стоит на месте. — Меня так и подымало спросить, а что случилось с моим отцом, раз денщик достался мне по наследству, но я решил, что это будет реальный перебор, потому что уж такие вещи я должен, по идее, знать.

До выхода, как оказалось, идти было совсем недалеко, я практически дошёл до него, когда завернул в казарму. Холла как такового не было, поэтому-то я и не заподозрил, что дверь, похожая на все остальные, выходящая прямо в коридор, и является дверью центрального входа.

Выглянув наружу, я увидел перед крыльцом большой плац. Собственно, поэтому и нет холла, на фига он нужен, если кадетов можно вон, на плацу построить. Видимо, обучение в военно-медицинской академии мало чем отличается от обычного военного училища. Только вместо зазубривания тактики и стратегии великих полководцев, тут изучают органы в банках, а орудиями пыток, которые я видел в самом начале, были наборы хирургических инструментов. М-да. Что-то я отвлёкся.

Неподалёку от входа стоял пыхтящий тарантас, а на водительском сиденье, напоминающем козлы, только без обязательных в этом случае лошадей, сидел уже пожилой мужчина в очках и увлечённо читал какую-то книжку, ничего не замечая вокруг.

— Егорыч, сколько лет, — поручик легко, словно и не был старше меня лет на сорок, соскочил с крыльца и подбежал к мужику, который оторвал взгляд от книги и расплылся в улыбке.

— Степан Ильич, с добрым утречком. О, а вот и Денис Викторович поехать домой изволили, — заметил он меня, мнущегося на крыльце.

— Да уж, ваш Денис Викторович устроил нам всем кордебалет, — хмыкнул поручик. — А как там Виктор Николаевич поживает?

— Да не жалуется, Степан Ильич, всё, благодаря молитвам вашим, не иначе, — Егорыч снова улыбнулся. — Книжки умные почитывает, меня, вон, пристрастил, — и он показал поручику книгу, которую читал. — Дюже интересно. Платон. Умные и правильные вещи говорил, между прочим, вот, например: «Женский пол — это другая часть нашего человеческого рода: правда, ввиду своей слабости, он уродился более скрытным и лукавым».

— Да уж, не в бровь, а в глаз, — вздохнул поручик. Я же в это время подошёл поближе, едва не подавившись слюной, услышав, как денщик цитирует Платона. М-да, весело у них тут, обхохотаться можно.

Я бросил очередной взгляд на автомобиль и поморщился.

Хоть эта вселенная прочно застряла в девятнадцатом веке, в культурной, социальной и общественной его части, но, напомнил я себе ещё раз, технический прогресс здесь не стоял на месте. Передвигаться по миру вполне можно было на пароходах, паровозах и даже совершать перелёты на дирижаблях. Ну, и примитивные автомобили коптили воздух местных городов.

И, несмотря на все эти достижения маго — технического прогресса, лошадей с каретами и кавалеристов, то бишь гусар, никто не отменял. И одно дело было быстренько сгонять на авто до магазина, и совсем другое — проехаться в открытой коляске, запряжённой породистой парой лошадей, по парку во время, так называемой, прогулки. Особенно когда мимо гарцуют восседающие в сёдлах элегантные мужчины.

А ещё, все достижения научной мысли не отменили запрета на оружие, характерное для данной эпохи в других мирах. Но это оттого произошло, что однажды империи собрались и договорились о частичном разоружение, причём кардинально и бесповоротно. Чтобы в итоге не уничтожить друг друга вместе со всем земным шаром. И договор этот неукоснительно соблюдается, что странно и непонятно, но вот так. Я сам, когда ещё в канцелярии работал, проверял, тут всё чисто, даже как-то обидно, честное слово.

Пока старые знакомые разговаривали о прекрасном, я залез в машину. В принципе, достаточно удобно. Кожаный салон, места довольно много, даже ноги могу вытянуть. Пока был здесь на задании, даже не задавался вопросом, как она ездит. Судя по всему, тут присутствует магический артефакт, кроме классического двигателя внутреннего сгорания. Но вот что это за артефакт, я вот так на глазок определить не мог, хотя раньше… Так, хватит про раньше думать, надо думать о настоящем, а конкретно, о реализации моей идеи. Вот если сорвётся, то можно и постенать где-нибудь в уголке своей комнаты — скажу, что у меня меланхолия, это здесь модно — возвышенно скучать на публике. Этакое одиночество в толпе. Так что, глупости про то, что мужчины не плачут, не про эту эпоху.

Тем временем Степан Ильич повернулся ко мне.

— Ну что же, не опозорь нашу Пироговскую Академию, кадет Давыдов. Да в неприятности всякие не влипай и с местными сильно не ругайся. А то врачевать-то они не могут, нет у них постоянного врача, а как порчу, какую, навести, да такую, что маги высшего уровня снять её не смогут, вот это запросто, — хохотнул он и, пожав руку моему денщику, развернулся, направляясь в сторону входа в академию.

Я вздохнул с облегчением, провожая его взглядом, потому что Егорыч в этот момент стронул с места колымагу.