128286c8c41a4b14f19c2b3fec709f48

Бутурлак показал младшему лейтенанту намеченные им посты для автоматчиков. В полуразрушенном сарае занял позицию Вербицкий. Место в самом деле было удобное — проглядывались все подходы к селу от леса. Другой пост был через сто шагов, возле дровяника, — влево от дровяника лес немного отступал вглубь, и опасность нападения с той стороны была меньшей.

— А куда ты поставил пулемет? — поинтересовался младший лейтенант.

— В центре. Между дровяником и сараем. Бандеровцы выйдут из леса, там мы их и встретим в лоб.

Лебединский помолчал минуту.

— А если пулемет поставить в дровянике? — предложил. — Вместо двух автоматчиков. Тогда усилим левый фланг и поле обстрела пулеметчика сразу увеличится. С фланга будет косить, а ты знаешь, что такое фланговый пулеметный огонь. Он прижмет бандер к земле, а два автоматчика из сарая и третий с огорода легко их расстреляют.

— Слушай, ты давно в армии? — спросил Бутурлак.

— Два года.

— И где служил? Все время во внутренних?

— Закончил войну в Праге. Командир стрелкового взвода. А ты был разведчиком? Ярощук информировал нас…

— Принимаю твое решение.

— Не решение, а предложение.

— Не нужно… Мы с Вербицким заляжем с пулеметом в дровянике, а ты в сарае. Двух твоих ребят с моими ветеранами — Ротач и Демчук — поставим на посты справа от сарая. Игната используем как резерв. А вообще мобильность и быстрота маневра — наше спасение.

— Прикажи выдать моим хлопцам гранаты. Штуки по три — четыре найдется?

— Будет.

— Вот и хорошо.

Перед тем как занять свое место за пулеметом, Бутурлак обошел посты. Завернул и к Андрею с Филиппом, которые устроились на небольшом стожке сена, сложенном на пустыре, что вклинился между двумя огородами. В нескольких шагах от стога услышал сердитый шепот:

— Стой! Кто идет!

И щелканье затвора карабина.

— Это я, Филипп, Бутурлак, — отозвался.

— Проходите, Владимир Гаврилович.

Лейтенант перебежал к стожку, прижался к сухому, душистому сену. Хлопцы лежали вровень с его головой — утрамбовали сено, сделали даже небольшой бруствер из него, будто он мог защитить их от пуль. И все же Бутурлак похвалил:

— Хорошо придумали. Удобнее стрелять.

— Это Филипп, — не стал примазываться к чужой славе Андрей.

— Все спокойно?

— Видно все как на ладони. Заяц не проскочит! — Филипп обвел рукой вокруг.

— Не дремать, — строго предупредил Бутурлак, — и в случае чего ты, Филипп, сразу бежишь ко мне, а ты…

— Задерживаю их автоматным огнем, — подхватил Андрей.

— Ладно, ребята, все поняли, — похвалил Бутурлак. Хотел уже идти, но на миг задержался и предупредил: — Услышите стрельбу с той стороны села, не обращайте внимания. Оставайтесь здесь. Бандеровцы могут напасть с двух сторон, и вы оголите наш тыл.

— Угу… — буркнул Андрей.

— Не “угу”, а повтори приказ, — сказал строго лейтенант.

— Есть не оставлять пост, если на вашей стороне будет стрельба.

— Так-то!

Он исчез неслышно, растворился в темноте, и Андрей восхищенно прошептал:

— Сразу видно, настоящий разведчик!

— Хитрый… — не одобрил Филипп.

— Ты осторожнее…

— А чего он нас сюда загнал? Это так, видимость. Будто мы и делаем что-то, а на самом деле — пшик!

Андрей и сам догадывался, что лейтенант сознательно определил их на второстепенный пост, но не мог не возразить Филиппу:

— А если и правда ударят в спину?

Филипп лишь вздохнул разочарованно. Лег на “бруствер” грудью, всматриваясь в залитые лунным светом огороды и луга. Обычная картина: огороды — они всегда огороды… А ты сиди здесь и только думай, что выполняешь важный приказ. Просидишь до утра — и вот тебе фига, а не бандеровцы…

Парень вытащил карабин на “бруствер”, приноровился к нему и поискал мушкой цель на лугу. Какая-то тень, кажется, движется. Неужели человек?

Филипп оторвался от карабина, протер глаза. Нет, показалось. Куст, и тень от него неподвижна.

Подумал, как будет замечательно, если бандеровцы появятся с их стороны и они с Андреем первые заметят их. Понял, что в действительности это очень плохо: неизвестно, чем тогда все обернется, ведь бандеровцы могут проникнуть в село, прежде чем они их встретят. Но мысль о нападении именно с этой стороны волновала и возбуждала; он был все время в том приподнято-напряженном состоянии, когда не страшна никакая опасность и человек не колеблясь идет под огонь, не сознавая до конца, чем это ему грозит.

Андрей раскинулся на стожке лицом кверху, сказал рассудительно:

— Лейтенант велел, чтобы один отдыхал, а другой нес службу. Что-то меня сон одолевает. Сейчас около двенадцати, разбудишь в первом часу.

— А я бы не смог сейчас спать.

— Все же я посплю.

Андрей подмостил под голову немного сена, вздохнул, потянулся, закрыл глаза, думал, что заснет сразу, но в голове крутились разные мысли и видения, раздражал лягушачий хор и сонное воркование какой-то птицы. Андрей понял, что вряд ли уснет, покосился на Филиппа, который прижался к “брустверу”, и спросил:

— Филипп, чего бы ты больше всего хотел на свете?

— Уничтожить бандер! — ответил уверенно.

— Да нет… Какое у тебя заветное желание? Бандер мы и так уничтожим.

Филипп немного подумал.