Хромая, будто зверь, он вышел по ручьюНа бережок теперь – и увидал ладью.Он смотрит все смелей: кораблик на воде.Таких-то кораблей он не видал нигде.Стоит себе один, и не видать других —Как будто из глубинон вынырнул морских.Эбеновая снасть, из шелка паруса —Готов отплыть, пропасть,взлететь под небеса.Наш раненый герой немало удивлен:За этою горой морей не помнит он!Не знал, что корабли заходят в этот порт.И вот уже с земли ступает он на борт.Чеканка и резьба, и жемчуга гряда…Ну что ж, сама судьба вела его сюда.Упасть себе позволь,чтобы очнуться вновь!Он забывает боль, он вытирает кровь.Толкнут тебя тычком —в александрийский шелкТы упадешь ничком,чтоб не завыть, как волк.…Кораблик побежал по морю, по волне.Там наш Гижмар лежал, так думается мне.Не виден капитан, не слышен экипаж,А вот корабль летит как призрак,как мираж.* * *Меняется все, захотелось и мнеизменить свой стих.Кораблик причалил,как будто бы ветервнезапно стих.Страной этой правил давно,с незапамятных порСупруг молодой госпожи,пожилой сеньор.Пожалуй, нет горя смешнее,чем ревность мужей-стариков.Что-то вроде потери зубов,или даже нежнее,это их прорезывание рогов…Себя не желая признать уродом,Карауля ночи и дни,Он выстроил башнюс единственным входом,Чтоб жена оттуда ни-ни.Лишь море гладило мраморныйБашенный бок.Хотя ведь и с моря,если действовать грамотно,Кто-то подплыть бы мог.А в башне – унылой, серой,Часовню устроил муж.И ценною росписью – сцены с Венерой —Украсил ее к тому ж…Вот старый Овидий —он нам нужен самим,Мы любим читать на сон.А наша пленница им топит камин —Извини, дружище Назон.Так вот, нашей даме,заложнице,избраннице на века —Была поблажка положена:служанка, племянница старика.Они подружились и жили как сестры,Как птички в своем раю.Хотя этот рай и стоялУ пропасти на краю.Лишь старый священник,единственный, худенький и седой,Имел свой ключикк таинственной двери над самой водой.Он был им вернее друга,капеллан им был и слуга.Такого слуги услуга особенно дорога.* * *