1115 вопросов священнику

В период с 1920 до 1930 годов в Москве и на территории прилегающих районов полностью уничтожено 150 храмов. 300 из них (оставшихся) переоборудованы в заводские цеха, клубы, общежития, тюрьмы, изоляторы и колонии для подростков и беспризорников. Планы архитектурных застроек предусматривают снос более чем 500 оставшихся строений храмов и церквей.

На основании изложенного ЦК считает невозможным проектирование застроек за счет разрушения храмов и церквей, что следует считать памятниками архитектуры древнего русского зодчества». О чем говорит документ? Прежде всего, о вандализме: за десять лет было полностью уничтожено 150 храмов. Во-вторых, этот документ свидетельствует о поругании церковных святынь властями: 300 не уничтоженных храмов, где раньше возносилась молитва Богу, были закрыты. Они превращены в цеха, тюрьмы, изоляторы и колонии. В большинстве из них были устроены туалеты. Осквернены алтари. В-третьих, циркуляр ничего не говорит о том, что не следует закрывать храмы. Говорится лишь о том, что нельзя сносить храмы, которые «следует считать памятниками архитектуры древнего русского зодчества». Это не значит, что после не были снесены уникальные памятники зодчества. Выдающийся памятник московского барокко церковь Успения на Покровке (1696–1699) была разрушена в 1935–1936 годах. Такова была судьба и других памятников храмового зодчества.

Большинство народа было верующим. Уничтожение дорогих им храмов причиняло миллионам людей боль и страдания. Кинооператор В. Микоша вспоминал о гибели храма Христа Спасителя.

«В середине лета 1931 года меня вызвал директор кинохроники В. Иосилевич.

— Я решил тебе, Микоша, доверить очень серьезную работу. Только будет лучше, если об этом меньше болтать. Понял? Есть указание свыше, — и он поднял указательный палец выше головы. Посмотрев очень пристально мне в глаза, сказал:

— Приказано снести храм Христа. Будешь снимать!

Мне показалось, что он сам не верит в такой чудовищный приказ. Не знаю почему, я вдруг задал ему вопрос:

— А что, Исаакий в Ленинграде тоже будут сносить?

— Не думаю. А, впрочем, не знаю. Не знаю... Так вот, с завтрашнего дня ты будешь вести кинонаблюдение за его разборкой...

Когда дома я сказал, что будут сносить храм Христа Спасителя, мама не поверила.

— Этого не может быть! Он украшает нашу Москву, сияет над ней, как солнышко. Какие там мраморные скульптуры, золотые оклады, иконы, фрески на стенах! Сколько имен: Суриков, Крамской, Семирадский, Верещагин, Маковский, Клодт, Логановский... В галереях под храмом мраморная летопись побед Отечественной войны с именами погибших героев. Ведь в честь победы русского оружия и был воздвигнут храм Христа Спасителя. Весь народ русский жертвовал на него последние сбережения. От нищеты до господ. Упаси Бог!..

Первые минуты я даже не мог работать. Все было настолько чудовищным, что я в изумлении стоял перед камерой и не верил глазам своим. Наконец взял себя в руки и начал снимать.

Через широко распахнутые бронзовые двери не выносили — выволакивали с петлями на шее чудесные мраморные скульптуры. Их просто сбрасывали с высоких ступеней на землю, в грязь. Отламывались руки, головы, крылья ангелов. Раскалывались мраморные горельефы, дробились порфирные колонны. Стальными тросами стаскивали при помощи мощных тракторов золотые кресты с малых куполов. Рушилась отбойными молотками привезенная из Бельгии и Италии бесценная мраморная облицовка стен. Погибали уникальные живописные росписи на стенах собора.

Изо дня в день, как муравьи, копошились, облепив несчастный собор, военизированные отряды. За строительную ограду пропускали только с особым пропуском. Я и мой ассистент Марк Хатаевич перед получением пропуска заполнили длинную анкету с перечислением всех родственников живых и давно умерших.

Красивейший парк перед храмом моментально превратился в хаотическую строительную площадку, с поваленными и вырванными с корнем тысячелетними липами, изрубленной гусеницами тракторов редчайшей породы персидской сиренью и втоптанными в грязь розами.

Шло время, оголились от золота купола, потеряли живописную роспись стены, в пустые провалы огромных окон врывался холодный со снегом ветер. Работающие батальоны в буденовках начали вгрызаться в трехметровые стены. Но стены оказали упорное сопротивление. Ломались отбойные молотки. Ни ломы, ни тяжелые кувалды, ни огромные стальные зубила не могли преодолеть сопротивление камня. Храм был сложен из огромных плит песчаника, которые при кладке заливались вместо цемента расплавленным свинцом. Почти весь ноябрь ожесточенно работали военные батальоны и ничего не могли сделать со стенами. Они не поддавались. Тогда пришел приказ. Мне сказал под большим секретом симпатичный инженер:

— Сталин был возмущен нашим бессилием и приказал взорвать собор.Даже не посчитался с тем, что он в центре жилого массива Москвы...

Только сила огромного взрыва, и не одного, 5 декабря 1931 превратила огромное, грандиозное творение русского искусства в груду щебня и обломков.