11 мифов о Российской империи

В конце 30-х годов XX века памятник был уничтожен. Кому он помешал? Неужели скромного судейского чиновника тоже посчитали «царским сатрапом»? Советские же «отцы города» вели себя в момент вражеского нашествия совсем по-другому. Маршал Советского Союза Г. К. Жуков вспоминал, как в опустевшем Малоярославецком райисполкоме встретил чудом вырвавшегося из окружения маршала Буденного. Городские власти к тому времени уже покинули город, бросив жителей на произвол судьбы.

Впрочем, что там начальники крохотного Малоярославца. В 1941 году советские партийцы бежали целыми обкомами и даже целыми республиканскими правительствами. Так уже 22 июня бежал из Каунаса в полном составе весь партийный и советский аппарат Литовской ССР. Утром 22 июня депутат Верховного Совета ЛССР и СССР поэтесса Саломея Нерис выступила с призывом к коммунистам вооружиться и защищать город. Поверившим ее призыву литовским коммунистам даже стали выдавать оружие[32]. Однако уже в 15 часов с Каунасского вокзала ушел поезд с семьями партийных и советских работников, а в 19.00 на личных автомобилях из города уехали и сами партийцы. Часом позже Каунас оставили НКГЮ и НКВД и вся милиция была снята со своих постов. Погрузившись на автомашины со всем своим домашним скарбом (вплоть до кроватей и матрацев), они покинули город вслед за правительством, вызвав невообразимую панику среди населения[33]. Еще шли пограничные сражения, еще отчаянно сражалась на подступах к Вильнюсу 5-я танковая дивизия РККА, на границе геройски дрались гарнизоны недостроенных укрепрайонов. А советские партийцы резво катили на машинах подальше от опасности. При оставлении Каунаса были брошены на произвол судьбы важные объекты, включая городскую радиостанцию, паника на улицах города и активизация националистического подполья (а НКВД, который по идее должен был с ним бороться, удрал вслед за партийцами) внесли еще большую смуту и дезорганизацию в тылы действующей армии. А к брошенному советскими аппаратчиками Каунасу немцы вышли только к вечеру 24 июня.

Бежали партийцы и из других городов. Бежали на персональных машинах, с комфортом обгоняя толы беженцев. Генерал Болдин вспоминал, как по дороге к линии фронта ему встретились несколько легковых машин. Впереди «ЗИС-101». Из его открытых окон торчат широкие листья фикуса. Оказалось, что это машина какого-то областного начальника[34].

Конечно, таким людям памятник Савве Беляеву, что называется, «мозолил глаза». Лишь в 1944 году он был восстановлен на прежнем месте.

Во второй половине XIX – начале XX века российские чиновники столкнулись с новым врагом – революционерами-террористами. Последние стремились дезорганизовать систему государственного управления, а заодно и посеять панику среди верных правительству людей – «прежде всего должны быть уничтожены люди, особенно вредные для революционной организации, и такие, внезапная и насильственная смерть которых может навести наибольший страх на правительство и, лишив его умных и энергических деятелей, потрясти его силу», – писал в своем «Катехизисе революционера» Сергей Нечаев. Поэтому убийства следовали одно за одним. Стреляли не только в городовых и чинов полиции, стреляли в чиновников почтового ведомства, «реакционных» преподавателей гимназий и профессоров университетов. С августа 1878 года до конца 1880-го террористами было убито 27 человек и несколько десятков было ранено.

Убивали отнюдь не тех, кто жестче других боролся с революционерами, а тех, кого было проще убить. 25 марта 1878 года в Киеве был убит жандармский офицер барон Гейкинг. Один из революционеров так писал об этом убийстве: «Этот Гейкинг совершенно никакого зла революционерам не делал. Он относился к своей службе совершенно формально, без всякого особого усердия, а политическим арестованным делал всякие льготы. Его «политические» вообще любили, и Гейкинг считал себя, безусловно, в безопасности. Но именно потому, что он не берегся, его и порешили убить… Но ничего нет легче, как убить Гейкинга, который всем известен в лицо и ходит по улицам не остерегаясь».

Волну террора удалось остановить только после смерти императора Александра II. Смерть Царя-Освободителя «встряхнула» общество, и оно поддержало жесткие меры правительства Александра III, которые позволили разгромить революционные организации.