101 Рейкьявик

Смотрю в глаза Вуди Аллену. Когда он наконец даст мне откровение о потаенном смысле жизни? Когда-нибудь даст. Плакаты — для этого. Включаю «Макинтош». На экране текст приветствия. Ей уже пора быть дома, ведь на дворе 1637 год. Как будто у меня на руке вечный календарь. Каждый день — всемирная история. В полночь — рождение Христа, Римская империя издыхает после неистовой попойки, а там уже викинги собираются с утра пораньше и давай хозяйничать после девяти. В полдень — сводка новостей по манускриптам: «Небывалый пожар вспыхнул сегодня ночью в Бергторсхволе»[4]. А потом — послеобеденный сон, невзгоды, неурожаи, мор, а в 1504-м пробуждение оттого, что этот Микеланджело вовсю лупит своим резцом. Возрождение… Шекспир строчит во все лопатки, чтобы успеть сдать рукопись к четверти пятого. Всемирная история — долгий день: Тридцатиминутная война, Шестисекундная война… Удлиненный рабочий день. К семи часам Эдисон наконец сказал: «Да будет свет!» 1900-й — ужин, вечерний выпуск новостей. Во всемирной истории мы уже добрались до времени ужина, или мы уже поужинали и расслабились, а программа все еще не исчерпана. Всем интересно, что случится после 2000-го. Замышиваюсь в интернет. На сайте ничего. Проверяю почту. От нее никаких вестей. Сбрасываю ей:

«Hi Kati.

Reykjavik calling. Hope you had a good day. We're getting late up here, twining out of days. You know. Wintertime in Iceland. The Kingdom of Darkness. And everything Johnny Rotten. Went to the bar last night and then to some after-party.

There was a girl there who'd been to Budapest and she told me about a bar called „Roxy" or „Rosy". Do you know it?

Bi. - Hlynur»[5].

Я уже почти оделся, и тут звонит телефон.

Трёст мне:

— Хлин!

Я ему:

— Трёст!

— Как ты там?

— Да ничего.

— Ты вчера в бар ходил?

— Нет. А что там было?

— Да ничего. Мы потом все поехали к Ёкулю домой.

— И что? И как вы там?

— Ну… Там ваще… Полная невменяемость…

— Герлы какие-нибудь были?

— Ну да. Была Лова, а еще Солей, и еще эти две, ну, вешалки.

— И как они? Стоили того, чтоб на них повеситься?

— Ага. Одна вся такая из себя — как из «Милана», а другая скорее как из «Шитья и кройки».

— И что? Это они сейчас у тебя?

— Нет, это телевизор. А ты чем занимался?… Слушай, а я твоего отца видел. Мы с Марри… это… пошли в «Замок» и там его встретили. Клевый мужик.

— Врешь!

— Да ты что, он у тебя классный: в стакан нам наливал, а потом пригласил к себе домой.

— И как вы, поехали?

— Нет, у него было две вписки.

— А ты уверен, что это был он?

— Ну что ты, Хлин, что я, Седобородого не знаю?

— А выглядел он как?

— Неплохо. Скажем так, трехдневной давности.

— Совсем, что ли, в ауте?

— Ага. Совсем в дымину, но в ударе, то есть с ним было по кайфу общаться.

— Да…

— И он все время говорил о твоей маме… и о тебе… Надо тебе с ним встретиться, поговорить.

— Гм…

— А ты вообще как, вечером никуда не идешь?

— Да не знаю… А ты что предлагаешь?

— Да обычная программа, «К-бар» или «Замок»[6], там полный атас, там ты старика и найдешь.

— А когда вы туда заходили?

— Где-то в час.

— Не знаю, не знаю…

— Ну, я могу тебе попозже звякнуть.

— Да.

— Хлин!

— Трёс!

* * *

Мама работает в отделе импорта. Мама — это отдел импорта. Маму зовут Берглинд Саймундсдоттир. У мамы красная «субару». Мама приходит с работы между пятью и шестью. Иногда с ней приходит Лолла и остается на ужин. У Лоллы полное имя Олёв, как по батюшке, не знаю. Дочь какого-то не то Харальда, не то Хардара. Лолла — лесбиянка. Давно уже. Осенью отметила пятнадцатую годовщину своего лесбиянства. Того и гляди, Ассоциация лесбиянок Исландии премирует ее золотыми часами. А мама — отдел импорта. Мама всегда мне что-нибудь приносит. Майку, кока-колу, ремень, поп-корн, печенье. Сегодня она вернулась в 1735 году. Слышу шуршание целлофанового пакета, а потом она три раза стучит в дверь перед тем, как войти.

— Здравствуй, сынок. Не знаю, как тебе это… Это было в магазине «Бонус»[7].

И она бросает на кровать трое трусов в упаковках из громко шуршащего целлофана, а я тем временем отворачиваюсь от компьютера. Затем она проходит в комнату, перекладывает трусы с кровати на ночной столик и начинает убирать постель.

— Ну, как ты сегодня? У тебя тут душно, Хлинчик, ты бы хоть окно открыл.

— А? Что?

— Давно я не стирала твое постельное белье. Хочешь, я его прямо сейчас поменяю? Хотя нет, я собираюсь устраивать стирку только завтра. Ой, у тебя бутылка кока-колы в постели! Если хочешь еще, то я сегодня купила… Лолла заглянет к нам на обед… Как с работой, сынок?

— С какой работой?

— Ты же делаешь какую-то работу для Рейнира?

— Да так, небольшая заминка. Я все жду, пока он передаст мне диск «SyQuest». — И я опять поворачиваюсь к компьютеру.