100 вопросов к Богу

– И кстати, в старые времена, – подтвердил я, – все большие ученые были страшно религиозны. Это уже только почему-то в советские времена было принято решение, что одно другое исключает. И Хрущев спрашивал Гагарина, видел ли он Бога в космосе. Вот, кстати, вопрос, достойный обсуждения. Почему людей так тянет в космос? Не живется спокойно, мирно на Земле, а хочется еще зачем-то и наружу, в Солнечную систему, в соседнюю галактику…

– А видите, как получается, – воскликнул Лука. – Раньше человеку вовсе не хотелось в космос, когда он думал, что это просто нарисовано что-то. Человеку с религиозной или ненаучной картиной мира вовсе не обязательно в космос – ему достаточно общаться с Богом, скажем, отсюда, никуда больше не двигаться. А желание отправиться далеко от Земли возникает только у того, кто знает, что мир безграничен и безгранично интересен.

Тут я расхохотался и сказал:

– Смешно получается! Мы с тобой сидим и прославляем науку, научное мышление, а сами все эти дни только и говорили что о Боге… Но к своим нас бы не причислили ни священники, ни ученые.

– А я думаю, – сказал Лука, – что к своим нас причислили бы просто умные люди. Ведь научное мышление – это не такое мышление, которое отвергает Бога. Просто это такое мышление, которому все интересно!

Мы еще долго говорили о том, что можно быть ученым, занимаясь чем угодно. Не в узком смысле – научным работником, а в самом широком. Я думал о том, что Лука, чем бы он ни стал заниматься в жизни – если не растеряет вот этого страстного любопытства к миру, готовности с открытыми глазами принять любой вопрос этого мира и желания на каждый вопрос найти ответ, – будет очень хорошим специалистом. В любом случае его всегда будет привлекать истинный вопрос. Я очень удивился, когда Лука задал мне вопрос так, будто мы с ним думали об одном и том же.

– А кстати, что такое истина? – спросил он.

– Ну ты даешь! – даже закашлялся я. – Думаешь, я тебе вот сейчас так просто скажу, что такое истина?

– А что? Вы хотя бы попробуйте. А потом я попробую.

– Договорились, – сказал я и осторожно начал: – Обычное понимание истины – это соответствие того, что сказано, реальному положению дел. Но проблема в том, что два человека могут высказать об одной и той же вещи два противоположных суждения и оба они будут соответствовать реальному положению дел применительно к каждому из этих людей. То есть мы тогда должны будем согласиться с тем, что у каждого своя истина, а это низводит истину до чего-то вроде частной человеческой психологии. Я думаю, что если уж человек взыскует какой-то истины по самому большому счету – истины надчеловеческой, если угодно, божественной, то надо признать, что истина не имеет отношения к словам, которыми о ней говорят. Слова сами по себе, а истина сама по себе. Ну, хотя бы в силу того, что человеческий язык, как мы с тобой уже говорили, ограничен, как вообще все человеческое, да и сам человек, а истина должна быть абсолютна, иначе это уже не истина, а какой-то секонд-хенд. А что такое истина… Я бы сказал, что это внутренняя сущность предмета. И узнать ее можно, только как бы став этим предметом.

– Например? – удивился Лука.

– Например, цветок. Можно изучать его строение, разобрать его на части, изучить каждую часть в отдельности и так далее. Узнает ли человек мы при этом его истину? Нет, потому что ведь все эти части не просто так собрались вместе. Каждая из них в отдельности – это еще не цветок. Цветок – это соединение всех его частей в данном конкретном месте и моменте времени. Это, безусловно, любопытно – узнать что-то о строении цветка, в этом есть свой смысл и своя польза. Только вот к истине это отношения не имеет. Истину цветка человек познает тогда, когда им любуется, не зря же это доставляет такое удовольствие.

– То есть, когда мы любуемся цветком, мы сами становимся цветком?

– Вот именно! – согласился я.

– Значит, узнать свою истину мы можем, только став собой?

– Конечно, только это не так-то просто. Ведь чаще всего человек живет так, как будто он – это совсем не он. Скажем, ты идешь оформлять документы совсем не как ты сам, а как элемент общества, гражданин. Ты на бизнес-переговорах – это совсем не ты, а бизнесмен. Ну и так далее. Стать хотя бы ненадолго собой – трудно и страшно.

– Почему страшно?

– Потому что, – попытался объяснить я, – может оказаться, что все то, чем ты гордился и что было для тебя важно, станет совсем не важно или вообще исчезнет. Для твоей внутренней истины может оказаться совершенно неважно, что ты умеешь здорово договариваться с партнерами или что у тебя уплачены все налоги, правильно?

– Да точно так окажется! – улыбнулся Лука.

– А что ты думаешь про истину?