100 великих тайн Библии

Английский математик Фред Хойл пошел еще дальше: он, используя суперкомпьютер, подсчитал, что вероятность случайного появления 2000 белков амебы равняется 1 шансу из 10 в 40 000-й степени возможностей. Насколько мала эта вероятность, можно судить хотя бы по тому факту, что возможность зафиксировать конкретный атом во Вселенной составляет 1 шанс из 10 в 80-й степени. Следовательно, поверить в случайное появление даже такого примитивного организма, как амеба, вряд ли возможно.

И многие ученые-эволюционисты тоже все меньше и меньше верят в самопроизвольное зарождение жизни. Но и признать сотворение жизни Всесильным Творцом решаются немногие. А ведь, как видно из тех примеров, которыми оперируют креационисты, поверить в роль Всевышнего разума в создании жизни намного «научнее», чем в ее случайное зарождение в первобытной атмосфере или океане.

И даже если призвать на помощь теорию панспермии, ответа на вопрос: как появилась жизнь? – получить нельзя. Поскольку «семена жизни», попавшие на Землю, все равно должны были где-то и как-то появиться. И, пытаясь ответить на эти вопросы, мы опять столкнемся с теми же проблемами, что и при объяснении появления жизни на нашей планете. А значит, снова вынуждены будем стать на сторону креационистов.

Креационизм или эволюция?

Ученым-биологам сегодня известно огромное количество видов растений и животных. Сколько же всего их на нашей планете? – никто точно не знает. Например, по разным данным, одних только насекомых насчитывается от 2 до 3 миллионов. А некоторые энтомологи даже называют цифру в 10 миллионов видов.

И если предположить, что в силу какого-то уникального стечения обстоятельств одноклеточная жизнь на Земле появилась случайно, то намного труднее представить, как в результате одного лишь естественного отбора она смогла развиться до уровня того многообразия растений и животных, которые обитают сегодня на Земле.

Можно привести десятки, сотни, тысячи примеров настолько невообразимо сложно устроенных органов и систем органов, столь высокой приспособленности организмов к окружающей среде и друг к другу, что невольно, сама по себе, возникает мысль об участии в этом процессе высшего разума, то есть Бога.

В то же время биологи, в качестве доказательства эволюционного процесса, даже пытаются смоделировать эволюцию в лабораторных условиях. Так, группа американских ученых, начиная с 1988 года, в течение двадцати лет проводила эксперимент, в ходе которого бактерия кишечная палочка Escherichia coli должна была приспособиться к новому источнику питания. Для этого 12 колоний бактерий были помещены в одинаковые условия: изолированную питательную среду, в которой в качестве пищевого объекта находилась только глюкоза. Кроме этого, в среде присутствовал и цитрат, иначе говоря – лимонная кислота, лишенная трех ионов водорода. Но при наличии кислорода это соединение кишечная палочка в качестве источника пищи усваивать не могла.

В кембрийский период без каких-либо промежуточных форм появляется высокодифференцированный мир животных

В ходе этого опыта сменилось более 44 тысяч поколений бактерий. Однако ничего особенного с бактериями не происходило: они лишь слегка увеличивались в размерах. И лишь в одной из популяций в 32-тысячном поколении бактерии неожиданно начали усваивать цитрон. На первый взгляд, эксперимент, достойный восхищения. Однако если хорошо подумать, то ничего невероятного в нем нет.

Во-первых, в ходе этого опыта произошли изменения только одного признака. Причем не столь уж сложного. Во-вторых, «участниками» эксперимента стали примитивные организмы: бактерии. В-третьих, для возникновения столь простого признака потребовались десятки тысяч поколений. А что же говорить о более сложных признаках: например, о стрекательных клетках простейших или кишечнополостных. И, в-четвертых, эта так называемая эволюция в пробирке произошла не без вмешательства разума, коим в данном случае являлся человек в лице ученого-экспериментатора…

Впрочем, критики теории Дарвина давно утверждают, что эволюция возможна только там, где лишь увеличивается или уменьшается уже существующая форма: например, удлиняется хвост или укорачивается шерсть.

Так, длинная шея жирафа позволяет ему срывать листья с высоких веток, что предоставляет животному определенное преимущество, и вполне логично предположить, что этот признак мог появиться в результате постепенного накопления незначительных мутаций в программе развития шейного скелета.

Но, основываясь на этих предположениях, нельзя объяснить появление таких сложных органов, как, например, печень или мозг. Еще труднее истолковать возникновение уникальных поведенческих программ, так как они лишь тогда способствуют выживанию, когда состоят из полного набора взаимосвязанных действий.

Ярким примером весьма сложного поведения является танец пчел. Так, когда пчела-разведчица отыскивает богатые нектаром цветы, она возвращается в улей и сообщает об этом своим товаркам особым пчелиным «танцем».