100 Великих мифов и легенд

Его срединное положение обусловлено не только возрастом, но и тем, что в его образе нет крайностей, в нем гармонично сочетаются различные качества: храбрость воина — и мудрость дипломата, светские манеры («вежество») — и образованность. В тех былинах, где Добрыня не является главным героем, он обычно выступает в качестве мудрого помощника, примирителя ссорящихся.

Историческим прототипом Добрыни Никитича часто называют воеводу Добрыню, дядю князя Владимира Святого со стороны матери, видного военного и государственного деятеля. Летопись говорит о нем: «…де Добрыня храбр и наряден муж». Однако историческому Добрыне была свойственна и жестокость, также отмеченная в летописях. В частности, о его участии в установлении христианства в Новгороде в 990 году там говорится, что он крестил новгородцев «огнем». Поэтому многие исследователи не признают исторического Добрыню прототипом былинного богатыря.

Скорее всего, Добрыня Никитич — образ собирательный. Его имя образовано от слова «добро», означающего в древнерусском языке всю совокупность положительных качеств. Один из исследователей былин, В.И. Калугин, пишет: «Русский народный эпос немыслим без героя с таким именем».

I. Добрыня и Змей

Былина «Добрыня и Змей» — центральная и самая древняя в цикле былин о Добрыне. Змееборчество — один из наиболее распространенных сюжетов в фольклоре народов всего мира. Змей — традиционное воплощение зла, и победа героя над змеем знаменует торжество положительного начала во вселенском масштабе.

Борьба героя со змеем часто встречается и в сказках, но сказки с подобным сюжетом обязательно заканчиваются женитьбой героя на спасенной им девушке. Добрыня же предлагает спасенной им от Змея княжьей племяннице «покрестосоваться» — поменяться крестами и тем самым стать названными братом и сестрой, и впоследствии, когда князь говорит: «Дак благословляю тебе ее взять в замужество», отказывается, поскольку она ему «сестра крестовая». Такой поступок Добрыни объясняется тем, что подвиг эпического героя, в отличие от героя сказочного, обязательно должен быть бескорыстным.

Некоторые исследователи соотносят былину о Добрыне и Змее с историческим событием — крещением Руси, полагая, что «Пучай-река» это Почайна, в которой князь Владимир Святой в 988 году крестил киевлян. Змей — воплощение язычества, а Добрыня, победивший Змея при помощи «шапки земли греческой» — символ христианства, пришедшего на Русь из Византии, бывшей частью Греции. Впрочем, многим такое толкование кажется натянутым, хотя малопонятная «шапка земли греческой» присутствует почти во всех вариантах былины. В одной из записей былины, сделанной в начале XX века, сказитель домысливает, что река унесла Добрыню к берегам Греции, и там он набрал в шапку земли.

В славном городе Киеве жила честна вдова Амелфа Тимофеевна. И было у нее единое чадо — любимый сын Добрынюшка.

Возростила она Добрыню до полного возраста, стал Добрыня на добром коне в чистое поле поезживать.

Как-то раз Добрыня просит у матушки благословения поехать за горы Сорочинские, ко Пучай-реке, пострелять там гусей-лебедей, серых уточек.

Говорит Добрыне матушка: «Не дам я тебе на то благословения! Многие ездили за Сорочинские горы, да никто назад не возвращался».

Отвечает Добрыня: «Аи же ты, родимая матушка! Коли дашь мне благословение — поеду, коли не дашь — все равно поеду!» Видит Амелфа Тимофеевна — делать нечего. Дала она Добрыне благословение и сказала: «Как приедешь за горы Сорочинские, не купайся, дитятко, во Пучай-реке. Пучай-река сердитая: из-за первой струйки огонь сечет, из-за другой струйки — искры сыплются, из-за третьей — дым столбом валит, валит дым да со пламенем».

Быстрехонько Добрыня снарядился, оседлал своего доброго коня и поехал за горы Сорочинские.

Вот приезжает Добрыня на берег Пучай-реки, видит — Пучай-река покойная, будто лужица дождевая. А время было летнее, припекло Добрыню солнышко. Забыл он матушкин наказ, захотел искупаться во Пучай-реке.

Снял он сапожки сафьяновые, скинул шапку греческую, кафтан дорожный, рубаху шелковую, порты семицветные и стал плавать во Пучай-реке серым селезнем.

Вдруг Пучай-река всколыхнулася, налетел невесть откуда крылатый Змей. Закричал Змей зычным голосом: «Старые люди пророчили, что случится Змею смерть принять от молодого Добрыни Никитича, а ныне Добрыня сам в моих руках! Захочу — Добрыню огнем сожгу, захочу — Добрыню живьем сожру!» Доплыл тут Добрыня до крутого бережка, выскочил на желтый песок. Схватил он свою греческую шапку, нагреб в нее песку — и метнул в Змея. Упал Змей на сырую землю, на густую ковыль-траву.

Хотел Добрыня Змею голову срубить, да стал Змей его просить, уговаривать: «Не губи меня, молодой Добрыня, сын Никитьевич! Впредь не буду я летать на святую Русь, не буду брать в полон русских людей, не буду сиротить малых детушек!» Поверил Добрыня Змею, отпустил его в живности. Улетел Змей, да не в свою пещеру, полетел он на святую Русь, в стольный Киев-град, в зеленый сад ласкового князя Владимира. Обманул Добрыню лукавый Змей!