100 Великих мифов и легенд

Систематическое собирание и изучение былин началось в XIX век. В это время живое исполнение былин бытовало, главным образом, на севере России. Один из собирателей былин, Н.Е. Ончуков, писал: «День на Печоре осенью и особенно зимой очень короток и, проработав часов 5–6, при наступившей темноте, все принуждены на невольный отдых. (…) Вот тут-то и выступают на сцену сказочники и старинщики».

Былины, как правило, не рассказывались, а пелись. Известный собиратель былин, П.Н. Рыбников, описал, как он впервые услышал былину в живом исполнении. Будучи чиновником в Петрозаводске, по долгу службы он объезжал губернию и однажды, переправляясь через Онежское озеро, заночевал вместе с гребцами у костра на острове Шуй-Наволока. «Меня разбудили, — пишет Рыбников, — странные звуки: до того я много слыхал и песен и стихов духовных, а такого напева не слыхивал. Живой, причудливый и веселый, порой он становился быстрее, порой обрывался и ладом своим напоминал что-то стародавнее, забытое нашим поколением. (…) Сквозь дрему я рассмотрел, что в шагах трех от меня сидят несколько крестьян, а поет-то седатый[1] старик с окладистою белою бородою, быстрыми глазами и добродушным выражением в лице, (…) я разобрал, что поется былина о Садко-купце, богатом госте».

На протяжении XIX–XX веков было собрано и опубликовано большое количество былинных текстов (с учетом вариантов — около двух с половиной тысяч).

Изучение былин идет по двум основным направлениям: исследователи, принадлежащие к так называемой «мифологической школе», выявляют связи былин с мифами; сторонники «исторической школы» отыскивают реальную основу былин. Былины дают материал для умозаключений в обоих направлениях. Например, былинный Вольга может быть достаточно убедительно истолкован и как древнее божество охоты, и как отражение памяти об историческом князе Вещем Олеге. Тем не менее представители этих двух школ уже более полугора столетий ведут полемику, которая вряд ли когда-нибудь будет завершена.

Исполнители былин, хранители живой былинной традиции, в отличие от исследователей, воспринимали былины непосредственно и цельно. В конце XIX века один из лучших исполнителей былин, крестьянин И.Т. Рябинин, на вопрос, правда ли то, о чем поется в былинах, ответил: «Знамо дело — правда, а то — кака же потреба и петь их?» И добавил: «В те-то времена, поди, чего не было!»

78. МИКУЛА СЕЛЯНИНОВИЧ

Микула Селянинович — пахарь-исполин — один из самых монументальных и загадочных образов русского эпоса. Известный писатель и ученый-этнограф Д.М.Балашов пишет: «Образ Микулы Селяниновича, как он дошел до нас, (…) смыт, полузабыт в отдалении веков. Это гигантский осколок некогда бывшего цикла сказаний».

В настоящее время известно лишь два былинных сюжета о Микуле Селяниновиче.

В одном из них Микула противостоит Вольге Святославичу, князю-кудеснику, обученному «хитростям-мудростям», понимающему язык птиц и зверей, умеющему превращаться в различных животных. Однажды князь Вольга поехал со своей дружиной собирать дань с подвластных ему городов. В чистом поле он услышал, как вдалеке «орет» (то есть пашет) «ратай» (пахарь):

Орет в поле ратай, понукивает,
Сошка у ратая поскрипывает.
Омешики (лемеха) по камешкам почиркивают.

Вольга захотел взглянуть на пахаря, но смог доехать до него лишь за трое суток. Его взору предстало величественное зрелище богатырской пахоты:

Орет в поле ратай, понукивает,
С края в край бороздки пометывает,
В край он уедет, другого не видать;
Коренья, каменья вывертывает,
А великие-то все каменья в борозду валит;
Кобылка у ратая соловая,
Сошка у ратая кленовая,
Гужики у ратая шелковые.

Между князем и пахарем завязывается разговор, и пахарь (еще не названный по имени) предупреждает Вольгу, что дорога, по которой тот собирается ехать, небезопасна, поскольку на ней засели разбойники, рассказывает, как сам недавно отбил разбойничье нападение.

Вольга просит пахаря: «Поедем со мною в товарищах».

Пахарь согласился,
Гужики шелковые повыстегнул,
Кобылку из сошки повывернул,
Снял он хомутики с кобылушки.