100 рассказов о стыковке. Часть 1

Сейчас, много лет спустя, мне кажется, что этот отрицательный результат был удачей. Мое дело — создание новых конструкций. Но в те годы до собственного лозунга «Только конструирование имеет смысл!» было еще очень далеко. В то же время, как показала практика, выпускники физтеха, эти способные и натренированные ребята, проявляли себя очень быстро и эффективно, в том числе в области высоких технологий, а в 90–е годы физтеховцы нового поколения нередко становились очень предприимчивыми коммерсантами.

Абитуриенты физтеха, даже неудачливые, очень высоко котировались в других московских вузах, нас принимали без дополнительных экзаменов. Так я попал в МВТУ им. Н. Э. Баумана, который издавна славился высокой общеинженерной подготовкой.

Большинство из нас, молодых студентов, не знали тогда, что Бауманское училище, как и другие наиболее престижные вузы, готовило в основном кадры для оборонной промышленности и даже «открытые» факультеты были ориентированы, в конечном счете, на ВПК.

Мы же стремились попасть на самые передовые специальности, и именно они были самыми секретными. Не знаю почему, судьба еще раз повела меня не по прямой дороге в ракетную технику — на РТ–факультет (ракетно–технический), а в электромеханику, на приборостроение — П–факультет. Моей специальностью в МВТУ стали счетно–решающие приборы. Инженеры такого профиля готовились для создания приборов управления стрельбой по воздушным и другим подвижным целям, что требовало разносторонних научно–инженерных знаний. Однако на младших курсах наша специальность тоже оставалась для нас самих большим секретом.

Мою группу СМ-11 (счетных машин) составили почти сплошь молодые люди, как и я, дети войны, которым после окончания училища предстояло крепить оборону страны. Благодаря работникам деканата, видимо, не лишенным чувства юмора, мы на целых пять лет оказались рядом, и не только по списку, с Володей Сыроквасовским (он оказался моим соседом по Строителю). Из двух Сыров тому, которого называли Квас, предстояло действительно всю жизнь работать на те самые стреляющие СМ.

В 1951 году на втором курсе одну из двух групп нашей специальности перепрофилировали на цифровые вычислительные машины — будущую компьютерную технику. Реорганизация происходила по известному теперь постановлению партии и правительства, как результат письма трех академиков товарищу Сталину. В то время вся кампания проводилась под строгим секретом, и студенты узнали об этом в основном потому, что им неожиданно увеличили стипендию аж в 1,5 раза. Тогда я остался в старом, аналоговом мире, с электромеханикой — своей будущей основной специальностью. Интересно, что бы мне удалось сделать совершенно нового в компьютерном мире?

Избавившись от гуманитарных трудностей, я стал «набирать обороты». Инженерные науки давались мне легко, а сдавать зачеты и экзамены просто нравилось. Во время сессий появлялся азарт, и, получив первую пятерку, я стремился развить успех. За все шесть лет учебы я не получил ни одной тройки, большинство оценок были отличными. Однако главное заключалось не в баллах. Каждая сессия становилась хорошей школой: во–первых, приучала быстро разбираться в сущности предмета, во–вторых, приобщала к дисциплине, вырабатывала умение спланировать свои действия и выполнить поставленную задачу; в–третьих, заставляла мобилизоваться, проявить волю. Короткая экзаменационная сессия давала порой больше, чем продолжительные полугодовые семестры.

МВТУ — великолепная инженерная школа классического типа. Многие преподаватели были прекрасными и оригинальными лекторами. Так, один из них, с кафедры ТММ (теории машин и механизмов), писал на доске абсолютно все, что он говорил. Особенно сильной была кафедра сопромата. Помню также, как руководитель проекта по грузоподъемным машинам и механизмам убеждал нас, что, освоив эту дисциплину, мы сможем спроектировать любую статическую конструкцию. Естественно, тогда я не мог знать, что полвека спустя мне придется создавать массоподъемную машину для невесомости — знаменитый космический кран. Наших преподавателей, многие из которых были самобытными мастерами своего дела, я часто вспоминал позднее, когда сам начал читать лекции, и даже рассказывал о них своим ученикам. В те годы большинство студентов регулярно посещали занятия в любую погоду, во все времена года, осенью и весной, пробираясь через непролазную грязь на станцию Строитель и втискиваясь по утрам в переполненную электричку, ну прямо как сейчас, в новое время. Но, как все молодые люди, мы находили время на развлечения: гуляли и ходили в кино, играли, порой азартно, справляли праздники.