1. Последнее королевство / 2. Бледный всадник (сборник)

Вот тогда я и оплакал своего сына. Сам не знаю, почему слезы так долго не приходили, но теперь меня вдруг потрясла мысль о беспомощности сына, я вспомнил его милую улыбку – и понял, какая это трагедия. Мои сводные братья и сестры умерли еще младенцами, но я не помнил, чтобы мой отец тогда плакал, хотя, может, он все-таки плакал. Зато я помнил, как вопила от горя моя мачеха и как отец, чтобы не слышать этого, ушел на охоту со своими ястребами и гончими.

– Вчера я видела трех зимородков, – сказала Исеулт.

Слезы текли по моим щекам, размывали туманную луну. Я ничего не ответил.

– Хильда говорит, что голубой цвет зимородковых перьев – для девственницы, а красный – для крови Христа. Да?

– А ты сама-то что думаешь?

– Я думаю, Утред, что смерть твоего сына – дело моих рук.

– Wyrd bið ful aræd, – ответил я.

Судьба правит всем. Ее невозможно изменить, ее нельзя одурачить.

Альфред настоял, чтобы я женился на Милдрит и оказался связанным с Уэссексом, глубоко пустив корни в его тучную грязь. Но я ведь родом из Нортумбрии, и мои корни были переплетены со скалами Беббанбурга. Может быть, смерть сына являлась знамением от богов: мне не следовало заводить себе новый дом. Судьба хотела, чтобы я отправился в отчую твердыню, а до тех пор, пока не доберусь до Беббанбурга, я буду бродягой, бездомным скитальцем.

Люди побаиваются бродяг, потому что те живут без правил. Датчане, которые явились сюда, тоже были скитальцами, жестокими, не имеющими корней. «Вот почему, – подумал я, – я всегда чувствовал себя счастливее в их компании».

Альфреда очень беспокоило соблюдение законов – все равно, касались ли они судьбы сирот или установления пограничных столбов, – и он был прав, потому нельзя жить без законов, иначе каждая заблудившаяся корова будет отведена на живодерню. Но датчане прорубились сквозь закон с мечами в руках. Это был более легкий путь, хотя, едва обосновавшись на новой земле, они начали учреждать собственные законы.

– Ты ни в чем не виновата, – утешил я Исеулт. – Всеми нами правит судьба.

– Хильда говорит, что никакой судьбы не существует, – ответила Исеулт.

– Значит, Хильда ошибается.

– Есть только воля Бога, и если мы будем Его слушаться, то попадем на Небеса.

– А если мы решим Его не слушаться, разве это не судьба? – спросил я.

– Это козни дьявола, – серьезно сказала она. – Мы овцы, Утред, и выбираем себе пастыря, доброго или злого.

Я подумал, что, должно быть, благодаря усилиям Хильды душа Исеулт скисла от христианства, но я ошибся: оказывается, это священник, явившийся на Этелингаэг, пока я был в Дефнаскире, забил ей голову религией. Некто Пирлиг, бриттский священник из Дифеда, говоривший на родном языке Исеулт, а в придачу знавший английский и датский. Я уже готов был возненавидеть его, как ненавидел брата Ассера, но вот на следующее утро отец Пирлиг сам пришел в нашу хижину, возвестив гулким голосом, что у него есть пять гусиных яиц и что он умирает с голоду.

– Умираю! Воистину, дети мои, я умираю с голоду!

Казалось, он был рад меня видеть.

– Так ты и есть тот самый знаменитый Утред? А правду Исеулт сказала мне, что ты ненавидишь брата Ассера? Тогда ты мой друг. Не знаю, почему Авраам не забрал Ассера в свое лоно, не знаю! Разве что Авраам не хочет, чтобы за его лоно цеплялся этот маленький ублюдок. Да уж, это все равно что кормить грудью змею. Я уже сказал, что хочу есть?

Он был вдвое старше меня, очень крупный, с большим брюхом и, как я узнал впоследствии, с большим сердцем. Его волосы торчали непокорными пучками, у него был сломан нос, и священник широко улыбнулся, демонстрируя четыре зуба.

– Когда я был ребенком, – сказал мне Пирлиг, – вот таким карапузом, я частенько ел грязь. Можешь в это поверить? В такой нищете мы жили! А саксы едят грязь? Конечно едят, но до чего же она невкусная. Грязь хороша для жаб, вот что я тебе скажу. Поэтому в конце концов я стал священником. И знаешь почему? Потому что я никогда еще не видел голодного священника! Ни разу! А ты когда-нибудь встречал голодного священника? Бьюсь об заклад, что нет!

Все это он выпалил, даже не представившись, а потом серьезно заговорил с Исеулт на ее языке. Я подумал, что священник небось вливает ей в уши христианские проповеди, но он перевел свои слова:

– Я говорю, что из этих гусиных яиц можно приготовить роскошное блюдо. Разбей их, хорошенько перемешай и добавь немного раскрошенного сыра. Итак, Дефнаскиру ничего не грозит?

– Пока датчане не пришлют флот, – ответил я.

– Гутрум задумал именно это, – сказал Пирлиг. – Он хочет, чтобы датчане в Лундене отправили свои корабли к южному побережью.

– Ты точно это знаешь?