0:1 в первом тайме

— Умный какой! — возмутился Пухальский. — Если бы ты так получил по ноге, небось тоже не стоял бы и не смотрел!

— Нужно было сказать судье, — вмешался Манджаро. — Пан Лопотек выгнал бы его с поля.

— Судья не видел, — защищался Пухальский. — Я только было подал Слонецкому, а тут подбегает Королевич и как даст мне по косточке!

— Все равно, — отрезал Манджаро, — на поле драться нельзя.

— Да я его и не бил! Так, ткнул разок под ребро, чтобы не очень задавался.

— А жалко, — вздохнул Чек, — матч мог быть стоящий!

— Нужно составить правила, — вмешался Игнась Парадовский. — Надо объявить, что разрешается играть только в тапочках.

— Ну, это уж нет, — запротестовал Кшись Слонецкий, который недавно получил в подарок от отца настоящие футбольные бутсы. — Я не согласен, в бутсах тоже можно играть.

— Нет, если все в тапочках, то все, — заявил маленький Жемчужинка.

Манджаро только рукой махнул:

— Все это неважно. Основное — это организация. Мы должны основать клуб. Я предлагаю пойти сейчас всем в Голубятню и созвать собрание.

— Мирово! — захлопал в ладоши Жемчужинка и замолк. Название клуба не давало ему покоя.

Минуту спустя все остановились перед домом, в котором жили Манджаро, Чек и Жемчужинка.

— Поехали на самый верх, ребята! — громко приказал Манджаро.

Это означало, что надо взбираться на шестой этаж. На четвертый этаж Голубятни подымались по выщербленным ступеням, на пятый — по сбитой из досок лестничке, но, чтобы попасть на шестой, нужно было обладать большой ловкостью. Лестницы здесь не было, и подниматься приходилось по подвешенным над колодцем лифта планкам и выбоинам в стене. Справившись с этими трудностями, все оказались на бетонной площадке, над которой светилась прохудившаяся крыша. Это было мальчишеское подоблачное королевство, место тайных сборищ и игры в прятки, прекрасный полигон для запуска авиамоделей и обыкновенных ласточек из бумаги, идеальный наблюдательный пункт, откуда можно было обозревать почти всю окраину.

— У кого есть карандаш и бумага? — спросил Манджаро, когда все расселись под стенами в импровизированных креслах из кирпичей.

— У меня, — отозвался Кшись Слонецкий.

— Хорошо, ты и будешь вести протокол. — Манджаро привстал, несколько раз значительно откашлялся и обвел взглядом собравшихся. — Прежде всего, — начал он, — нам нужно подобрать название для нашего клуба…

— «Полония»! Пусть будет «Полония»! — вырвалось у Чека.

Манджаро нахмурился:

— Сиди тихо. Обязательно ты должен выскочить! «Полония» уже есть, надо подыскать что-нибудь новое.

— У меня есть, — отозвался тоненький голосок Жемчужинки. — Пусть он называется «Наша Воля».

— Может, еще «твоя воля»? — передразнил его Тадек Пухальский. — Ну, ты уж и придумаешь!

— Тише, товарищи! — успокаивал их Манджаро. — Я предлагаю, чтобы каждый из нас написал свое название на бумажке, а потом проголосуем.

— Ну и бюрократ же ты! — засмеялся Чек. — Все бы ты только писал да писал. Карандаш пожалей. Ну ладно, вали, брат, если у тебя есть что хорошее. Не стесняйся.

Манджаро раздумывал.

— Я… — начал он через минуту, — я предлагаю назвать наш клуб «Сиренка».

— Порядок! — заявил Чек. — Нечего больше и голову ломать! «Сиренка» — это такое наше, варшавское.

— Э-э-э-э!.. — Тадек Пухальский недовольно поморщился. — Слишком простое название. Не годится для спортивного клуба.

— А ты чего бы хотел? — вспылил Жемчужинка. — Ты, Пухала, вечно всем недоволен! Тебе бы только прицепиться к чему-нибудь.

— Оставь его в покое, — прервал товарища Манджаро. — Если у него есть лучшие, пускай предлагает.

Все с любопытством уставились на Пухальского. Тадек сидел, прислонившись спиной к стене, и рассматривал собственные руки.

— У меня такое название, что у вас глаза на лоб вылезут.

— Ну говори, чего ждешь? — торопил его Чек.

Пухальский, не глядя на товарищей, закинул голову.

— «Тайфун»! — прошептал он вдохновенно.

Раздались возгласы разочарования.

Чек расхохотался:

— А может, «Град»? Так было бы еще лучше!

Когда дело дошло до голосования, все высказались за «Сиренку».

— А сейчас надо выбрать капитана команды, — объявил Манджаро, когда шум немного улегся. — Это важный вопрос, и мы поставим его на голосование.

Кшись вырвал из блокнота несколько чистых листов, разорвал каждый на четыре части и раздал ребятам. Через минуту по кругу избирателей начал ходить карандаш. Каждый проставлял своего кандидата. Когда все листки были заполнены, Чек собрал их в свою шапку, и начался подсчет голосов. Кшись отмечал в своем блокноте, сколько получил каждый кандидат. Оказалось, что за Манджаро проголосовало семь человек, за Чека — четыре, а за Тадека Пухальского — один.

— Он сам за себя и голосовал, — засмеялся Жемчужинка.

Бледное лицо Тадека залилось румянцем.

— Возьми свои слова обратно! — прошипел он сквозь сжатые зубы.

— А ты потише, ведь я твой почерк знаю, — взорвался Жемчужинка. В его кошачьих глазах вспыхнули злые огоньки.

— Тихо! — Манджаро стал между ними, желая предотвратить драку. — Тихо! — повторил он. — Здесь не улица, а серьезное собрание.

Сунув руки в карманы вельветовых штанов, Тадек вызывающе посмотрел на Манджаро: