«Он берет с подоконника бинокль, прикладывает к глазам. Забыл снять очки. Снимает очки, подстраивает линзы, приникает к прохладе окуляров, находит среди окон напротив три своих. Они расположены друг под другом, как светофор, и «зеленый» горит во всех трех. В нижнем – массажный стол вровень с подоконником. Щуплый массажист – китаец или казах, старательно месит тесто женского тела. Женщина лежит на спине с закрытыми глазами, прикрывая грудь узким полотенцем…»
Татьяна 100 Рожева
«Я вышла из конторы и, посмотрев на небо, остановилась под козырьком крыльца. Дождь… Мелкий, противный, нудный, промозглый, пакостный, мелочный, отвратительный, завистливый, подлый, двуличный, козел…. Эпитеты перестали иметь хоть какое-то отношение к дождю. Самому обычному осеннему дождю… Раскрыв зонт, я шагнула в хлюпающую асфальтовую реку…»
Тонкая лесть и гендерный подхалимаж? - Уйди, лиса! Сыр подмышкой! Феминистский шабаш? - Нет! Метла уже лысая… Демонстрация превосходящей силы женской слабости? - Отставить! Межполовое полоскание в режиме отжима? - Сухо! Перетягивание одеяла на себя? - Холодно! Так что же там, в книжке с нарисованной женщиной под жарким солнцем? Истории… просто истории, рассказанные Женщинами и о Женщинах… Содержит нецензурную брань.
«На этом подоконнике можно было разместить кого-нибудь, если убрать не допитую бутылку французского вина и не начатую пачку презервативов. Правда, этот кто-нибудь ноги все равно бы не вытянул, потому что подоконник был широкий, но короткий. Ноги пришлось бы поджать к животу или лечь на бок. Лицом в комнату «кто-нибудь» увидел бы меня, стоящую у окна в новом белье из магазина Агент Провокатор. Увидел бы очень близко…»
«Медленее, ниже, нежнее…» – полный антипод подтянутому «Быстрее, выше, сильнее!» и ближе мне как женщине в предклимактерическом возрасте, тяготеющей к узнаванию, а не завоеванию, процессу, а не результату, участию, а не победе. Женщине, неспешно нанизывающей на ленту повествования медали людских историй. Они играют на солнце интереса или тускнеют от невнимания, не делаясь от этого менее золотыми…
«Чем короче произведение, тем меньше вранья» – сказал кто-то из великих мужчин. В выборе жанра виновата правдивость повествования и принцип «один мужчина – один рассказ». Длинней или короче, эротичней или романтичней… Все как в жизни. Мои инструменты познания личности – общение и секс. Узко, скажете Вы? А Вы прочтите! И если не Ваше мнение, то Ваши добрые читательские глаза непременно расширятся!
«Медицинская клиника. Дорогая чистота. Регистратура. Белый халатик. Юная грудь. Крестик со стразами. Глаза-пуговицы…»
«Желание хлопнуть по крепкой мужской заднице, сказав при этом что-нибудь типа: "покажи себя, мальчик!" — знакомо, думаю, любой женщине. Стеснительные стесняются этого желания, воспитанные не говорят вслух, а свободные от первого и второго идут в стриптиз клуб. Я иду в клуб. Туда, где ликвидируют перекос в равноправии полов, где желание женщины возведено в абсолют и где установку "ты женщина и поэтому ты должна…" можно засунуть в… да, именно туда. И получить от этого удовольствие. Плюс можно выбрать, кому сказать "покажи себя, мальчик!" и не сублимировать сексуальные желания в корпоративный энтузиазм…»
Нероман в картинках для взрослых. Занимательная эротика в трех частях. История о том, как самоудовлетворение женского любопытства в вип-зале аэропорта оборачивается буйством фантазии, неожиданными знакомствами и тройной порцией сладкого.
«Ему четырнадцать.Он стоит за шторой у черного окна, в котором фальшивым солнцем отражается шар ночника. Мать на Дне рожденья подруги. Должна приехать. Уже полвторого ночи. Все меньше света за окном. Лишь фальшивое солнце ночника висит над пустой дорогой. Он ждет…»
«Бампер огромного черного внедорожника запрыгал у моего бока. Левого. Визг тормозов пронзил насквозь и пришил к асфальту. Прожитая жизнь сплющилась до доходчивости комикса, где последней картинкой – смазанные лица прохожих, слетевшая на дорогу сумка, белые пузыри из головы водителя с текстом: "куда ж ты еб…!!!" и почему-то дворняга с задранной задней ногой. Визг тормозов остановил ее в намерении почесать бок. Тоже левый…»
«Витрина с сыром длиною в жизнь. Все оттенки желтого. От белесого до желто-оранжевого. С голубоватыми прожилками и изумрудными оборками благородной плесени.Маскирую голубую растерянность глубокомысленным выражением лица, подобающим такому выбору. Верчу, читаю, нюхаю. Написано заманчиво, пахнет съедобно. Может, этот? Или все же тот?..»