В рецензии на роман Н. Н. Семенова ярче, чем в других произведениях Добролюбова, выразилось неприятие критиком-демократом социальной психологии и морали дворянского общества, сколком которых является этот роман. Добролюбов с неодобрением воспринимает сам факт сочинительства русского автора на французском языке, в чем критик видит проявление элитарности, незаинтересованности в демократическом читателе. Но особенно возмущает критика крепостническое отношение к женщине, которым пропитан «аристократический» роман Семенова.
Николай Александрович Добролюбов
«…Можно бы рассмотреть учебник русской истории еще со стороны исторических воззрений автора, распределения предметов в учебнике, приноровления к потребностям учащихся, и пр. Но совестно и начинать такие возвышенные речи по поводу такой книги, как «Краткое изложение» г. Тимаева. Он не умеет писать сколько-нибудь сносным образом и беспощадно перевирает самые обыкновенные факты…»
«Чем более распространялось и утверждалось в книжном языке влияние церковнославянского наречия, тем более народный язык отделялся от него, так что с XIII–XIV столетий можно рассматривать народную речь отдельно от книжной. Это отделение преимущественно заметно в русском языке, который, по особенной близости своей к церковнославянскому наречию, всего более подвергся его влиянию. Народный язык славянский имеет свою богатую литературу, по преимуществу поэтическую, и в этих произведениях можно наблюдать развитие народной речи и отличительные черты народного слога. Черты эти отдельны для слога простого и для слога поэтического…»
«Г-ну коллежскому советнику захотелось поведать миру, откуда идет славный род Порай-Кошицов, к коему принадлежит оный коллежский советник. Плодом этого скромного желания был «Исторический рассказ о литовском дворянстве». Любознательный читатель плачевно ошибся бы, если бы подумал, что в книжке коллежского советника Порай-Кошица в самом деле можно найти историю дворянства литовского. Почти вся книга наполнена подробнейшими исследованиями о гербах и о дворянском роде Порай-Кошицов. История же литовского дворянства занимает не много страниц, – но зато каких страниц! Боже, каких страниц! Таких страниц не было, вероятно, даже и в тех историях, которые рассказывал Вральман Митрофанушке Простакову…»
«Наконец дожили мы до того времени, когда наука приходит у нас в прямое соприкосновение с жизнью и дает практически благотворные результаты! Сколько уже услуг оказала она русскому человеку в самое непродолжительное время! <…> Теперь исследование г. И. Аксакова тоже обогащает Россию, – не только в научном, но и в чисто материальном смысле. Вследствие этого исследования мы оказались – в одной части нашей торговой деятельности – богаче на 60 мильонов рублей серебром! <…> Но читатели, по всей вероятности, желают знать, каким же это образом исследования г. Аксакова обогащают нас на 60 мильонов. Мы с удовольствием готовы рассказать им это, сообщивши некоторые сведения, найденные нами в книге г. Аксакова…»
Сборнику рассказов детской писательницы Н. А. Дестунис Добролюбов посвятил две рецензии. Вторая рецензия напечатана в «Журнале для воспитания», где также положительно оценены сцены, взятые из крестьянской жизни, из сельского быта, хотя отмечено, что описания у нее слишком «общи». В рецензии для «Современника» дана социальная характеристика книги, а литература ориентирована на реалистическое изображение противоречий крестьянской жизни, на показ пагубного влияния «внешних обстоятельств», то есть крепостнической среды.
«…Есть один род книг, которых мы не имеем обыкновения разбирать без особенных причин, считая их совершенно посторонними и для нас и для наших читателей. К числу таких специальных книг отнесли было мы сначала и книгу г. Щапова. Но о ней так протрубили, что мы решились полюбопытствовать, что такое представляет она в самом деле…»
«…Сочинения г. А. Сухова печатаются уже так серо и безграмотно, что ничего более в этом отношении и желать нельзя. Говорить о них не стоило бы; но мы именно хотим указать сочинителям, подобным князю Кугушеву, на идеал, к которому должны они стремиться, если хотят быть популярными…»
«…Вот два чтения для юношества, совершенно разнообразные по своему содержанию. Одна толкует о знаменитом фельдмаршале и восхваляет его за то, что молодецки бил мятежных поляков и французов; другая знакомит молодых читателей с поэтом-прасолом, исполненным гуманных и скромных стремлений. Которая книга полезнее, которую скорее можно посоветовать дать в руки, например, двенадцатилетнему мальчику? Изложение в них обеих грамотно и большею частью просто… Но содержание обеих книжек полагает между ними неизмеримую разницу…»
«…Верите ли, что из книги в 300 с лишком страниц, с длинным заглавием <…> – можно узнать о Турции гораздо меньше, нежели из путевых очерков г. Милюкова, в которых посвящено страничек сто Константинополю!.. У г. Милюкова есть, например, параллель Константинополя с Москвою, чего вы у г. Бессе уж никак не найдете. Кроме того, в путевых записках г. Милюкова вы читаете характеристику страны и народа, научаетесь понимать хоть отчасти и современное положение Турции и значение исторических судеб ее. В книге г. Бессе нет ничего подобного…»
Статья «Всероссийские иллюзии…» – вклад Добролюбова в обсуждение вопроса об отмене телесных наказаний – одного из важнейших в России середины XIX века. Порождение крепостничества, розга имела широчайшее применение в николаевской России: пороли уголовных преступников из «низших» сословий, солдат в армии, крестьян в помещичьих имениях и государственных деревнях, пороли детей в школах. Но и оставаясь в рамках закона, телесное наказание исполняло свою социальную функцию нравственного подчинения личности, поддержания сословной иерархии и «авторитета» власти. Поэтому отмена телесных наказаний воспринималась передовой русской мыслью как важнейшая после уничтожения крепостного права общественная задача.
Статья английской газеты относительно ограничений свободы печати привлекла внимание Добролюбова тем, что в ней обсуждались проблемы, весьма актуальные для русской общественной жизни. Даже простая перепечатка статьи без всяких комментариев воспринималась как явный намек на произвол царской цензуры. Запрещение статьи явилось новым ярким актом этого произвола.
«…Встречаясь с авторами, подобными князю А. И. Долгорукому, критика обыкновенно считает долгом прочесть им поучение о том, что, не имея поэтического дарования, не нужно тратить трудов и времени на вялые стихи и плохие рассказы, что нужно заниматься делом, посвящать себя общественной пользе и пр. Говоря вообще, такое поучение совершенно справедливо и основательно; но нельзя делать ему слишком обширного применения в нашем обществе, где человек пишущий иногда и за то уж заслуживает похвалы, что чего-нибудь другого не делает. Вот, например, князь А. И. Долгорукий…»
Рецензия посвящена острой проблеме 50-х годов XIX века – присоединению Амурского края к России. Вокруг вопроса о значении и результатах присоединения Амурского края к России разгорелась полемика. Одни видели в этом только выгоды и, замалчивая трудности освоения края, злоупотребления местной администрации и тяжесть положения местного населения, преувеличивали результаты присоединения. Другие, напротив, говорили о полном провале колонизации, порой не учитывая трудные условия заселения края и игнорируя достигнутые все же положительные его результаты.
Руководитель католической партии во Франции, видный публицист и оратор-парламентарий, граф Монталамбер пользовался симпатиями в либеральных кругах русского общества: в положительной оценке его книги «О политической будущности Англии» (1855) сошлись западники и славянофилы. В противоположность либеральной публицистике, Добролюбов, подчеркивая, что поведение французского правительства вполне соответствует природе режима, направляет острие своей критики против тех, кто, боясь народа, хочет соединить «свободу» и «порядок», тем самым способствуя утверждению деспотизма. Политическая деятельность Монталамбера, являющаяся олицетворением такой близорукости и непоследовательности, послужила Добролюбову своеобразной моделью для рассмотрения явления либерализма.
«…Для какой надобности составлен подобный указатель? Предисловие уверяет, что для пользы «учено-литературно трудящихся соотечественников». Желали бы мы видеть таких соотечественников!.. Едва ли только отыщем их; едва ли кто откликнется на вопрос: «Не вы ли литературно-учено трудящийся соотечественник?»…Точно так же трудно будет, по всей вероятности, отыскать и специалистов, которые бы занялись «серьезным изучением» статей, исчисленных в указателях, изданных гг. Богушевичем и Бенардаки. Предисловие, наверное, полагает, что такие специалисты найдутся, но, по нашему крайнему разумению, это была бы уж слишком жалкая специальность, и для чести науки мы желали бы думать, что предисловие ошибается…»
Основное внимание при рецензировании книги С. Вахновской (псевдоним Е. А. Лодыженской, 1828–1891) Добролюбов уделяет рассказу «Современные толки», где показывается неосновательность либеральных представлений о «добровольных» жертвах «благородного» дворянства при подготовке крестьянской реформы.
«…никто из представителей живых научных воззрений не думает возводить в идеал изящества и глубины мысли каждую из народных сказок или песен, так же, как никто не восхищается курными избами и лохмотьями простонародья. Но дело в том, чтобы иметь возможно полное и ясное, наглядное понятие об этих курных избах и лохмотьях, об этих пустых щах и гнилом хлебе. Без знания этого невозможно никакое усовершенствование в народном быте: мы наделаем бестолковейшей чепухи, если вздумаем привить наши гастрономические привычки полуголодному бедняку, если станем для него хлопотать о некоторых утонченностях галантерейной жизни, необходимых для нас, но для него вовсе не нужных и не понятных…»
«…В «Современнике» 1857 помещен был целый ряд статей о Лессинге, в которых довольно подробно рассматривалось значение его для современной ему Германии. «Лаокооном» Лессинг создал новую теорию поэзии, внесши в нее жизнь и разбивши мертвенную формалистику, которая господствовала до тех пор во всех эстетиках. С чрезвычайной ясностью и силою мысли, с неотразимой логической убедительностью он доказал, что существенный предмет поэзии, в отличие от всех других искусств и особенно от живописи, составляет – действие…»
В рецензии на книгу известного американского писателя В. Ирвинга критик высказывает свое главное требование к истории как к науке: объяснять исторические события не характером исторических деятелей, а условиями жизни народов. Применение этого требования к конкретному материалу Добролюбов демонстрирует на примере возникновения ислама. Правда, естественно-историческое объяснение этого явления выступает у него как психологическое. Показывая, что основатель религии – Магомет был реальный живой человек, а не какой-то злой гений, как его рисовала христианская литература, Добролюбов снимает покров «чудесного» с возникновения религии.
Статья Добролюбова, появившаяся после выхода третьего тома «Губернских очерков», по своей идейной направленности примыкала к высказываниям Чернышевского, содержащимся в его «Заметках о журналах» по поводу первых очерков и в специальной статье, явившейся отзывом на первые два тома очерков. Чернышевский назвал «превосходную и благородную книгу» Щедрина одним из «исторических фактов русской жизни» и «прекрасным литературным явлением». «Губернскими очерками», по его словам, «гордится и должна будет гордиться русская литература». Здесь же была дана и меткая оценка Щедрина как «писателя, по преимуществу скорбного и негодующего».
Статья Добролюбова была одной из первых попыток открыто осмыслить явление крепостничества и произнести ему приговор в то время, когда вопрос об отмене крепостного права был еще далек от своего разрешения и, осуждаемое в передовых кругах, оно для многих оставалось естественным и нормальным состоянием. Статья показывает, что своекорыстие и произвол в отношениях с крестьянами определяются не личными качествами отдельных помещиков (жестокостью, невежеством), а всем строем жизни, системой общественных отношений. Сами пороки помещиков есть пороки целого сословия, развращенного праздностью и бесконтрольной властью над крепостными.
Теперь дело литературы – преследовать остатки крепостного права в общественной жизни и добивать порожденные им понятия, возводя их к коренному их началу. Марко Вовчок, в своих простых и правдивых рассказах, является почти первым и весьма искусным борцом на этом поприще. В последних своих рассказах он даже не старается, как в прежних, выставлять перед нами преимущественно то, что называется обыкновенно «злоупотреблением помещичьей власти». Что уж толковать о злоупотреблении того, что само по себе дурно, – о злоупотреблении пьянства или воровства, например! Что уж говорить о таких явлениях, к которым подавало повод крепостное право, но без которых оно могло иногда и обходиться! Нет, автор берет теперь нормальное положение крестьянина у помещика, не злоупотребляющего своим правом, и кротко, без гнева, без горечи рисует нам это грустное, безотрадное положение.
«…Повести г. Плещеева не выходят из уровня, который установился вообще для произведений той школы беллетристов, которую, пожалуй, по главному ее представителю, мы можем назвать тургеневскою. Постоянный мотив ее тот, что «среда заедает человека». Мотив хороший и очень сильный; но им до сих пор не умели еще у нас хорошо воспользоваться. Человек, «заеденный средою», изображался иногда в повестях тургеневской школы довольно живо; но самая «среда» и ее отношение к человеку рисовались бледно и слабо…»
Две незначительные пьесы из потока «обличительной» литературы послужили Добролюбову поводом для выступления против господствовавшего во второй половине 1850-х гг. официально-либерального умонастроения. Начало статьи, якобы присланной в редакцию «Современника» – пародийная характеристика этого умонастроения с его поверхностным критицизмом и высокопарным оптимизмом, за которыми – либеральная концепция исторического момента, воспринимаемого как эпоха «великих реформ», открывающих России путь к благоденствию. Для революционера-демократа Добролюбова решительно неприемлемы и этот темп, и этот масштаб общественных перемен. С конца 1858 г. борьба с либеральной идеологией становится одной из главных тем его творчества.
Статья Добролюбова – одно из первых обращений русской революционной демократии к опыту европейского утопического социализма. Она, несомненно, дала толчок к дальнейшему развитию социалистического учения. Источником биографических сведений Добролюбову послужил очерк «Роберт Оуэн» французского писателя Луи Рейбо. Добролюбов критически отнесся к основной тенденции книги – к опровержению утопического социализма с позиций буржуазии, к идеям примирения с обстоятельствами, послушания и терпения. Тенденция добролюбовской статьи – прямо противоположная. Биография Оуэна для Добролюбова – великолепная возможность для пропаганды и воспитания социально активного человека. Поэтому личность Оуэна с ее могучим творческим и волевым потенциалом, беззаветно отданным улучшению жизни трудящихся, оказалась в центре внимания русского критика.
Пожалуй, самое знаменитое стихотворение Добролюбова и достойное отдельного упоминания.
Сборник стихов.
Марко Вовчок (псевдоним М. А. Вилинской-Маркович) была близка к революционно-демократическому направлению в русской литературе. Первая книга ее рассказов на украинском языке – «Народнi оповiдання». В переводе Тургенева этот сборник вышел под названием «Украинские народные рассказы». Позднее в статье «Черты для характеристики русского простонародья» о новом сборнике писательницы Добролюбов развил свой взгляд на ее творчество.
Рецензия Добролюбова на выпуск 1-й книги опубликована в «Современнике», 1859, № 5. С.М. Соловьев (1820–1879) – основоположник буржуазного направления в исторической науке в России. Признание закономерности исторического развития, накопление фактического материала, научно-критический подход к историческим источникам – его положительный вклад в историческую науку. Однако к объяснению исторического процесса Соловьев подходил с идеалистических позиций. В его работах на первый план выступала политическая история, и государственная власть рассматривалась как главный фактор развития. Он не признавал роли народа и классовой борьбы в историческом процессе, был сторонником буржуазных реформ.
Выступление М. П. Руднева и Ю. Савича в либеральном журнале «Атеней» явилось выпадом воинствующих идеалистов против материализма. Добролюбов разоблачает либерализм авторов, показывая общность их философских взглядов с проповедью религии и мистики открытых реакционеров.