Марк Александрович Алданов
Переписка с М.А. Алдановым — один из самых крупных корпусов эпистолярия Г.В. Адамовича. И это при том, что сохранились лишь письма послевоенного периода. Познакомились оба литератора, вероятно, еще в начале 1920-х гг. и впоследствии оба печатались по преимуществу в одних и тех же изданиях: «Последних новостях», «Современных записках», после войны — в «Новом журнале». Оба симпатизировали друг другу, заведомо числя по аристократическому разряду эмигрантской литературы — небольшому кружку, границы которого определялись исключительно переменчивыми мнениями людей, со свойственной им борьбой амбиций, репутаций и влияний. Публикация данного корпуса писем проливает свет на еще одну страницу истории русской эмиграции, литературных коллизий и крайне непростых личных взаимоотношений ее наиболее значимых фигур Предисловие, подготовка текста и комментарии О.А. Коростелева. Из книги «Ежегодник Дома русского зарубежья имени Александра Солженицына, 2011».
Георгий Викторович Адамович , Марк Александрович Алданов
С первых же страниц этой превосходной книги читателя охватывает очарование, в котором он не сразу отдает себе отчет. «Подобно достаткам, и чины его были невелики, хотя от начальства он пользовался доверием, от сослуживцев — любовью. Брак не прибавил ему достатку...» «Державинской Музой, разумеется, не любопытствовали...» «Таким виделись ему Бибиков, И. И. Шувалов...» «Новый знакомец, почти еще юноша, одетый во фрак по последней моде, сделал на всех отличное впечатление...» «Славный полководец на сей раз мчался напрасно...» «Были и другие гости, среди которых одна девица особенно привлекала внимание. Было ей лет семнадцать. Она была с матерью. Державин осведомился о фамилии. Бастидоновы — был ответ. Державин уехал. Смуглая красавица не выходила у него из памяти. Зимою он встретил ее в театре — и вновь она поразила его». Это чисто пушкинская проза; последний отрывок, почти свободный от архаического оттенка, одной звуковой своей формой вызывает в памяти читателя «Пиковую даму».
Марк Алданов — блестящий русский писатель-историк XX века, он явился автором произведений, непревзойденных по достоверности (писатель много времени провел в архивах) и глубине осмысления жизни великих людей прошлого и настоящего. «Повесть о смерти» — о последних мгновениях жизни Оноре де Бальзака. Писателя неизменно занимают вопросы нравственности, вечных ценностей и исторической целесообразности происходящего в мире. «Повесть о смерти» печаталась в нью-йоркском «Новом журнале» в шести номерах в 1952—1953 гг., в каждом по одной части примерно равного объема. Два экземпляра машинописи последней редакции хранятся в Библиотеке-архиве Российского фонда культуры и в Бахметевском архиве Колумбийского университета (Нью-Йорк). Когда Алданов не вмещался в отведенный ему редакцией журнала объем — около 64 страниц для каждого отрывка — он опускал отдельные главы. 6 августа 1952 года по поводу сокращений в третьей части он писал Р.Б. Гулю: «В третьем отрывке я выпускаю главы, в которых Виер посещает киевские кружки и в Верховне ведет разговор с Бальзаком. Для журнала выпуск их можно считать выигрышным: действие идет быстрее. Выпущенные главы я заменяю рядами точек»[1]. Он писал и о сокращениях в последующих частях: опустил главу о Бланки, поскольку ранее она была опубликована в газете «Новое русское слово», предполагал опустить и главу об Араго, также поместить ее в газете, но в последний момент передумал, и она вошла в журнальный текст. Писатель был твердо уверен, что повесть вскоре выйдет отдельной книгой и Издательстве имени Чехова, намеревался дня этого издания дописать намеченные главы. Но жизнь распорядилась иначе. Руководство издательства, вместо того, чтобы печатать недавно опубликованную в журнале повесть, решило переиздать один из старых романов Алданова, «Ключ», к тому времени ставший библиографической редкостью. Алданов не возражал. «Повесть о смерти» так и не вышла отдельным изданием при его жизни, текст остался недописанным.
Неприятно подходить к сложному явлению «грубо». Мне приходится это сделать в настоящей краткой заметке о том, отчего — не гибнет, конечно, но тяжко страдает эмигрантская литература. Она прежде всего и больше всего страдает от бедности — не в каком-либо фигуральном, духовном смысле слова, а в житейском, самом обыкновенном и очень страшном. Разумеется, я отнюдь не хочу сказать, что нет других причин ее бедственного положения. Их немало, и в указании на любую из них найдется доля правды; но доля эта не во всех указаниях одинакова.
Повесть "Десятая симфония" впервые была опубликована в Париже в 1931 году под одной обложкой с документальным очерком "Азеф" о котором Марк Алданов "не чувствовал себя способным писать в беллетристической форме". В центре "Десятой симфонии" замечательный русский человек Андрей Кириллович Разумовский, имя которого памятно всем любителям музыки: ему посвящены знаменитые квартеты Бетховена. Среди других персонажей повести французский художник Изабе, императрица Евгения, Жорж Дантес.
...единственное исключение-изданный в 1915 году первый том критико-литературного исследования "Толстой и Роллан".По замыслу Алданова, работа должна быть посвящена сопоставлению двух писателей.В первом томе речь шла в основном о Толстом, а рукопись второго, посвященного Роллану, во время революции и гражданской войны пропала, поэтому в эмиграции автор переработал первый том и переиздал его под названием "Загадка Толстого". Книгу с таким показательным для XX века путем к читателю стоит прочесть тем, кто интересуется историей великой русской литературы.
Введите сюда краткую аннотацию
Роман Марка Алданова "Бред" публиковался отрывками в американском "Новом журнале" в 1954-1955 гг. В библиотеке-архиве Российского фонда культуры сохранился машинописный текст с авторской правкой глав, исключённых из журнальной публикации.
Алданов писал, что хотел бы в книге «Бред» дать все главы под номерами, но одну, самую главную, выделить, дав ей ещё и название. Однако, глава «Бред Шелля» не была опубликована. Она была напечатана уже после смерти автора в «Новом журнале» №48 в 1957 году. Публикацию успел подготовить сам Алданов и предпослал ей небольшое введение, содержащее загадочную формулировку: она не была опубликована прежде «по соображениям, теперь отпавшим».Андрей Чернышев, подготовивший роман «Бред» к изданию в России в 1999 году, предпочёл поместить в книгу обнаруженный в архиве более ранний вариант этой главы.
Имя Марка Алданова (1886—1957) — русского писателя, эмигрировавшего из России в 1919 году, — известно не многим. Роман «Ключ» — первая книга исторической трилогии об эпохе Октября «Ключ» — «Бегство» — «Пещера».
Враг мистицизма и абсолютизма, ты мистически преклоняешься перед русским тулупом, и в нем ты видишь великую благодать, и новизну, и оригинальность будущих общественных форм, das Absolute[1]... Бог ваш любит до обожания то, что вы ненавидите, и ненавидит то, что вы любите, Бог принимает именно то, что вы за него отвергаете..." „Из всех европейских народов именно русский меньше всех других нуждается в свободе. Русский человек, самому себе предоставленный, неминуемо вырастает в старообрядца: вот куда его гнет и прет, а вы сами лично достаточно обожглись на этом вопросе, чтобы не знать, какая там глушь, и темь, и тирания. Что же делать? Я отвечаю, как Скриб: prenez mon ours[2], возьмите науку".
В критической литературе очень принято время от времени хоронить тот или иной вид искусства. Теперь хоронят преимущественно поэзию… В доказательство ее смерти, уже последовавшей или неминуемой в близком будущем, приводятся доводы характера житейского: издатели нигде больше стихов не печатают (только за счет авторов), продаются книги поэтов все хуже и выходит их очень мало (по подсчету английского критика, в восемь раз меньше, чем до войны). Практическими доводами обычно доказывают и крушение драматического искусства: театры пустуют и разоряются — дальше неизменно следует ссылка на конкуренцию со стороны кинематографа и на общий экономический кризис. Доводы не очень убедительные: не везде театры пустуют (в Англии переполнены), и то же говорилось лет двадцать тому назад, — если не до появления кинематографа, то, во всяком случае, до его пышного расцвета.
Алданову выпало четыре раза писать о друге и покровителе Идена Уинстоне Черчилле. Почти ни к кому из политиков писатель не испытывал симпатии, но о Черчилле отзывался так: «необыкновенный ум», «разносторонние дарования, порой граничащие с гениальностью».Эти слова читатель найдет в публикуемом ниже очерке, написанном в США в 1941 г., до нападения Германии на Россию. Англия в одиночку ведет борьбу с мощной германской военной машиной, Черчилль – премьер-министр и олицетворяет для оккупированной Европы волю к сопротивлению.